Повелительность его голоса звучала почти гипнотически.
— А потом он, видите ли, ЗАБЫЛ. Сдался, и позволил Ice touch стереть воспоминания. И его рейтинг пробил небеса. Удивительный герой, который не помнит, какой он, собственно, удивительный. И трагичный.
Его издевательский тон впивался в мои нервы раскаленными иглами, а слова пробуждали давно затаенную боль. Весь реальный мир был передо мной как на ладони, и вместе с ним то, от чего я убегал.
Я ведь говорил ей не ехать в снегопад с видимостью метров пятьдесят, я предупреждал ее... Но не настоял — и она все же поехала. Три года мы жили вместе, и все закончилось в один вечер быстро и страшно.
Шивандер был прав: я сам создал свои провалы в памяти. Существовал в игре такой режим, заставляющий впадать в амнезию. Что-то такое делала игра с нашим мозгом, что мы начинали воспринимать виртуал как единственную реальность. Большинство игроков использовали это для остроты ощущений, а я и всякие маргиналы — для эскапизма.
А рейтинг... Ни разу не побывав на Нулевом, я тем не менее всегда опережал здешних обитателей в популярности. Моя грустная история завладела воображением людей, а регулярные упоминания в медиа, блогах и вообще по всей сети заставляли алгоритмы держать мое имя на первой строчке. Поэтому я предпочел забыть и о рейтинге тоже — меня бесила эта система, без конца напоминающая о том, о чем помнить не хотелось.
Теперь мне стало ясно, почему Шивандер так легко пожертвовал своим кланом, чтобы рассчитаться со мной. Кто может обойти по рейтингу человека, который возглавляет топовый клан и оставляет далеко позади даже живых легенд из Нулевого? Только тот, кто сумеет лишить его этого статуса.
Так вот почему ему было плевать на Лабиринт, на своих людей...
Однако это понимание почти не вызвало у меня гнева. Моя ненависть к Шивандеру меркла перед воспоминаниями. Но я уцепился за нее, заставляя себя разозлиться. Потому что в сравнении со страшной тяжестью памяти это было почти приятное, здоровое и бодрое чувство.
Нас разделяли пятнадцать шагов и толпа сокланов. Я почти видел, как стремительно сократил бы дистанцию, если бы их не было. У него нет никаких амулетов, из оружия — самый простой кинжал, а в инвентарь он бы залезть не успел. Атаковать безжалостно и быстро, оглушить щитом, добить парой мощных ударов...
Он видел, что я все вспомнил. По его лицу я понял, что он сейчас скажет это, скажет вслух. А я не желал слышать — вообще ни от кого, и тем более не хотел, чтобы он произносил ее имя своим мерзким голосом.
Поэтому я перебил его:
— Зачем тебе это все? Ты ведь даже не играешь нормально. Неужели только ради бабла? Ты, получается, больше ничего в жизни не умеешь?
— Все проще. Просто прикольно, вот и все. Наблюдать, как вы с самыми серьезными лицами мне подчиняетесь — это веселее всего.
— Поэтому ты ограничиваешь нас по оружию? Ради веселья и пресловутого ностальгического рубилова?
— Давай смотреть на вещи трезво: если не забирать лишнее, битвы очень скоро станут предсказуемыми. И зрителей со временем будет становиться все меньше. Я тебе уже говорил — людям нужен накал... Или это сложно для твоего понимания? Твой крошечный мозг вмещает только твою достигаторскую поебень?
— И куда девается это «лишнее»?
— Никуда. Я коллекционер. Люблю редкости и красивости. Изучаю их на досуге. Почему бы нет? Разве они не будоражат что-то архетипическое внутри, вызывая желание обладать ими?
— Наверняка еще больше будоражит толкнуть их на черном рынке. А потом поделился с кем надо — и бана можно не бояться. Угадал?
По залу пробежал нервный шепоток, словно я сказал то, о чем все знали, но считали неприличным говорить. Однако Шивандер остался невозмутим.
— Самый лучший артефакт я продавать не собирался, — сказал он, многозначительно глядя на меня.
Вот оно что. Он думает, я поставил условием не отдавать ему Гром потому, что хотел сохранить его? Само собой, я не в восторге от идеи раздавать свое имущество. Но вообще-то прежде всего этим я защищал его самого.
— А, да запросто, — сказал я. — Держи его. Он твой. Хочешь продай, хочешь оставь себе. Мне теперь все равно.
На секунду я почти сам себе поверил. И тут же ощутил, как нарастает волнение окружающих.
Шивандер усмехнуся. Видимо решил, что я спятил от шока и потрясения и надо ковать железо, пока горячо.