Лед был очень тонок. Я посмотрел ей прямо в глаза и выдержал ее испытующий взгляд.
— По сравнению с обнулением стат это вообще ни о чем. Дороже времени ничего нет.
[1] Ultimate Defense — мощное увеличение физической и магической защиты с одновременной потерей подвижности
Глава 7. Поединок
Через неделю обитатели Лабиринта собирались к орденский замок на дружеские бои в октагоне. На этот день между двумя кланами объявлялось вынужденное перемирие. Народу на нулевом было так мало, что развлечься можно было только с врагами.
Для всех это было событие. Ораго был взбудоражен и бодр.
— В ордене такие сочные девки! Ты не видел их без маскировки их, да? Ну тогда гарантирую море впечатлений!
Сам он, правда, участвовать не собирался.
— Я был звездой арены несколько лет подряд... И не надо так скептично на меня смотреть, ты статы мои видел? Так вот, орденские выходили на меня по двое — да-да! Что? По правилам? По правилам нельзя, конечно, но ради меня сделали исключение. Выходили по двое, да, было время... Получали пизды и потом просили научить их драться так же. Но я говорил — и сейчас говорю! — что научить такому нельзя. Это в крови, друг мой, это что-то, с чем ты рождаешься. Но победы утомляют, и теперь я только зритель...
Лорелея тоже отбывала с нами. Пока все собирались, она носилась по Лабиринту и истерично раздавала оставшимся указания. Видимо, воображала, что без нее все развалится.
Когда мы оказывались рядом, я невольно рассматривал ее — из-за ее внешности и отчасти из-за той загадки, которой была овеяна ее история. И если насчет последнего я перестал надеяться что-то понять, то к первому не мог остаться равнодушен.
Лорелея была совершенно не похожа на всех женских чаров, которые нередко застывали в красивых позах посреди локации, делая по стопятьсот скринов себя любимой со всех ракурсов. Она, казалось, совершенно не осознавала собственной красоты. Если бы игра коварным произволом выдала ей обличье пожилого гнома, она бы побежала дальше по своим делам, ничуть не расстроившись.
Иногда я думал: так равнодушно относиться к игровому виду может та, кто и в реальности хороша.
Лишенная самолюбования, она вряд ли старательно лепила себе лицо и фигуру в редакторе. Скорее, ткнула в кнопку типа «сделать красивенько», и алгоритмы игры собрали то, что соответствует общепринятым стандартам красоты. Получилось, на мой взгляд, просто отлично.
Она была чудесной, пока не открывала рот и не начинала свои стервозные закидоны.
Орденские собирались в октагоне почти каждую неделю. Обитатели Лабиринта — гораздо реже. Шивандер не одобрял, когда ценное время тратилось на что-то кроме поиска артефактов и фарминга кристаллов с зельями.
Портала к ним близ Лабиринта не было, и мы воспользовались кристаллами, телепортировав все одновременно. При виде замка я на секунду подвис: мне показалось, что я должен быть там, а не в Лабиринте. Не знаю, почему. Может, никак не мог забыть приглашение Ренегата. Да и эстетика черных плащей и глухих масок была мне ближе.
Даже сейчас они так ходили — безликие фигуры в черном. Выпендривались перед нами, наверное.
Пестрая толпа из Лабиринта смешалась с темной массой рыцарей ордена. Пространство перед замком заполнил равномерный гул. Те, кто не договорился о поединках заранее, вызывали друг друга сейчас. Ораго немедленно окружили и увлекли к трибунам. Его приветствовали намного радушнее остальных.
Я уже представлял себя напротив противника, ощущал наполненные жаром и силой заклинания, видел окровавленные мечи. Крики толпы, сбившееся дыхание и миг торжества... Но меня никто не вызывал. А сам я, как новичок, не имел права — такие тут были правила.
Да, меня никто не вызывал — наверное, считали неспортивным биться с такой разницей в уровнях. Я поискал глазами кого-нибудь равного мне среди масок, но камуфляж скрывал их статы. А жаль... Поругаться, что ли, с кем-нибудь? Мне ужасно хотелось оказаться внутри октагона, испытать незамысловатую радость соперничества, а если повезет, то и победы.
Один из маскировочных, такой же клон в маске и плаще, как и все они, подошел к нам.
— Зачем вы новичков таскаете в октагон? — обратился он к наследнице. — Вам мало того, что в прошлом году один чуть не умер?
Я прямо ощутил, как снисходительность в голосе маски взбесила Лорелею. Она ведь была идейная. Любой из своих, даже я, был ей ближе «чужих», а репутация Лабиринта — дороже жизни.
Что до меня, то я не делал разницы между клановцами и чуваками в масках. Если бы стержень был у них, я бы ушел к ним сегодня же.