Лектор на экране поднял руки с выпрямленными ладонями одну над другой, изображая две ветки кода.
— Смешной какой, — сказала она за моей спиной и взъерошила мне волосы. — Ты понимаешь вообще, что он говорит?
— К сожалению, да, — я перехватил ее руку и поцеловал ладонь.
— ...два разных стека, две схемы деплоя, и синхронно вкидывать изменения...
— Ты есть идешь? Борщ остынет.
— Щас, подожди немного. Я и так часто отвлекался, а еще лабу сегодня делать...
— Не жалеешь ты себя. Сочетать работу и учебу это большая нагрузка, между прочим.
— Да ладно, не начинай. Полстраны так живет, и ничего.
На самом деле, в глубине души я был с ней согласен. Просто хотел, чтобы она считала меня сильным. Она была последним человеком на земле, которому я бы признался, что мне тяжело.
— Что-то сегодня много народу, — сказал она, рассматривая квадратики других участников. — А это кто снизу очкастый такой?
Она хотела выучить их всех. Это был ее способ интересоваться моей жизнью.
— Это Дэн. К нему еще кот часто приходит и вертится под камерой. Если подождешь минут пять, наверняка появится.
— Не, я пойду.
— Уверена? — я обхватил ее одной рукой за талию и прижал в себе.
— Ай, ну не надо! Ну отпусти, Антон!.. Блин, волосы!
***
Когда я пришел в себя, вокруг меня собралась небольшая толпа. Наклонившись, они встревоженно рассматривали меня. Даже на лице Лорелеи застыло выражение сочувствия, которое моментально привело меня в бешенство.
— Ты в порядке? Подняться сможешь? — спросил Ораго.
— Мы думали, ты помер уже, — усмехнулась Лорелея, снова обретая свой высокомерный вид.
Мир снова обрел свою правдоподобность. А что с ним было не так? Почему я отрубился? Я не мог вспомнить.
— Я и сам думал, что помер, — прохрипел я и неожиданно для себя засмеялся.
Странно — кажется, я был рад их видеть.
***
Чем занимается Шивандер большую часть дня? С некоторых пор этот вопрос всерьез занимал меня. Он порой раздавал какие-то указания, но в основном вся организация была на Лорелее.
Увидеть его можно было не то что бы часто. Я бы подумал, что он уходит в реал, но не раз проверял: если кому-то он нужен был срочно, Шивандер выныривал будто из ниоткуда.
Нет, он был где-то здесь, в Лабиринте. Один. Что он делал?
Был еще момент, по которому я понимал, что он почти всегда торчит тут. Со времени посвящения я чувствовал Лабиринт все лучше. Я мог сливаться с его странным сознанием и немного понимать его. Например, я почувствовал, что игроки для него словно муравьи — что-то мелкое и подвижное. Но муравьи, безусловно, любимые.
А Шивандер был для него отдельно. Очень отдельно. Лабиринт огорчался, когда Шивандер выходил из игры. Он становился похож на привязчивого пса без хозяина.
Так вот, огорчался он редко. И ненадолго. Как и я, Шивандер отдавал игре большую часть времени. Только делал в ней не пойми что.
***
Три дня я таскался за Шивандером, убеждая его начать затачивать все подряд оружие, которое он хранил в недрах Лабиринта.
Они же носят и носят ему кучу вещей, в том числе однотипных. Смысл из них сделать склад? Я считал, что нужно точить. Большая часть переломается, зато в итоге останутся шикарные пухи, которые можно раздать наиболее ценным членам клана. Учитывая его обширную коллекцию, хватит многим.
Я объяснял логику, требовал аргументов, рассказывал ему о статистике, и за три дня успел, видимо, надоесть. На четвертый он отправил нас с Лорелеей за сердцем единорога для лаборатории. Оно было важным ингредиентом пиромантских зелий, и раз уж мы взяли недавно эту профу, то нам его и добывать.
Ловить единорогов очень просто: стоит ночью развести костер, и они сами приходят. С ними даже возиться не нужно.
Во всем лесу около Лабиринта было всего два места, где можно было переждать ночь вне избушки и не быть съеденным. И то нужно было выкладывать круг кристаллами ярости. Мне показывали эти места несколько раз, но я все равно никак не мог их запомнить, хотя и сохранял где-то координаты. Геометки на нулевом поставить было, увы, нельзя.
Мы шли медленно, как два груженых гнома. Мы с ней «консервы», заложники огромного ХП. Говорящие деревья рассматривали нас, дрожали мшистыми бородами, но не заговаривали. Лабиринт несколько раз посылал истеричные сообщения, как курица-наседка, у которой укатились чересчур борзые яйца, затем угомонился и отстал.
Наконец мы сошли с тропы, и Лорелея повела меня какими-то оврагами. В лесу она ориентировалась гораздо лучше меня. Шурша листвой, мы перешагивали через поваленные стволы и кости каких-то неудачливых зверей. Отмахивались от пикирующих на нас птиц, переходили мелкие болотца вброд. Мы почти не говорили, только я периодически указывал Лее на промелькнувшую в листве дриаду или пригодный для инвентаря гриб.