«Не такие девушки, чувак. Она же стерва, каких мало, ты забыл?»
«Вот именно. Все стервы в глубине души хотят, чтобы их обнимали, баловали и вытирали сопли. Не порть мне момент.»
Лорелея приподняла лицо, заглядывая мне в глаза. Какое счастье, что она не умеет читать мысли.
Может, тому виной были чары ее ожерелья, а может то, что уже давно я не обнимал девушек, но она показалась мне невероятно красивой.
Она прижалась ко мне и коснулась губами моих губ. Мы целовались долго. Движения ее языка обдавали меня волнами горячего желания. Я почти забыл, зачем пришел и из-за чего недавно беспокоился. Не забыл только, кто меня так страстно обнимает, потому что это не укладывалось в сознании.
Хотя я хотел ее невероятно (какой бы мужчина не захотел), мысль о ловушке не давала мне покоя. Этот странный переход от враждебности к готовности на все был слишком подозрительным. Отстранившись, я увидел ее огромные глаза, на которых еще дрожали слезы. Ее нежные ладони скользнули под мою одежду.
Я убрал от себя ее настойчивые руки, встал и отошел к зеркалу, пытаясь успокоить мысли и каменный стояк заодно.
Она тоже вскочила, подошла ко мне со спины и крепко прижалась, обнимая. Ее ладони гладили меня по груди и шее, а спиной я чувствовал ее твердые соски через два слоя ткани — своей и ее рубашек. Да уж, успокоишься тут.
Ну ладно, с самоконтролем у меня все в порядке (надеюсь), но как тактично сказать девушке, что ты не принимаешь ее предложение? Настолько откровенное предложение? Похоже, что бы я не сказал, я стану врагом номер один до конца ее жизни. Попадос.
— Я хочу тебя, — промурлыкала она, глядя мне в глаза через зеркало.
— Нет, — прошептал я. — Это неправильно — секс после слез и момента слабости.
— Почему?
— Не помню. В какой-то книжке читал... психологической.
— Психологической? Ты читаешь такое, Брут? Ты? Серьезно?
Виски сдавило болью. Да, я читал... когда-то давно, когда я хотел понять ее, мою... мою кого? Когда я хотел стать другим человеком, кем угодно, только не собой. А потом...
Часть меня умирала от желания вспомнить, но мне ужасно не хотелось снова переживать очередной странный приступ, награждающий меня болью и отчаянием. Нет уж. Не сейчас. Я сосредоточился на Лорелее, на ее прекрасном и дерзком лице, которое я видел в зеркале, на ощущении ее тела, прижимающегося ко мне.
— Хорош строить из себя неприступного. Может, и неправильно, но ты сам сказал — все совершают ошибки. Как насчет еще одной? Сделаем ее вместе?
Ее руки руки скользнули вниз, и через секунду она уже расстегивала мне штаны. Горячими пальцами обхватила мой член и принялась мастурбировать, постоянно меняя силу нажатия и темп. Креативная какая девушка.
Никогда не думал, что может быть таким возбуждающим наблюдать за этим процессом в зеркало. Особенно приятно было видеть ее лицо и расфокусированные потемневшие глаза.
— Ты все еще против? — прошептала она, тяжело и прерывисто дыша.
Она приостановила свои колдовские движения. Я коснулся ее руки и провел кончиками пальцев от запястья к локтю. Затем резко развернулся, запустил руки в ее волосы и поцеловал. Мое сознание заполнилось ее запахом, ее призывом и предвкушением.
Конечно я не мог быть против, когда девушка, которую я так давно хотел, сама залезла мне в трусы и теперь вздрагивает от моих рук, вся такая разогретая, напряженная, соблазнительная.
Тут я вспомнил про Ораго. Надо было написать ему, что карт он сегодня не дождется.
— Отпусти меня на секунду, — прошептал я.
— Нет. Теперь я тебя уже никуда не отпущу.
Это прозвучало одновременно хищно и ласково. Она стала нетерпеливо раздеваться, но я перехватил ее запястья.
— Не надо. Я хочу сделать это сам.
С трудом подавив желание разорвать ее рубашку (хрен ее знает, может ей не понравится), я снял ее и затем приступил к штанам. Они соскользнули с ее бедер вместе с трусиками, а она перехватила мою руку. Прижала к гладким складкам между ног, и я почувствовал ее желание в нежной жидкости на пальцах. От этого ощущения я окончательно потерял голову.
Моя одежда тоже быстро оказалась на полу. Ее дрожащие руки обняли меня за плечи и потянули на кровать.
Лея приглушенно вскрикнула, когда я вошел в нее. Она была такая влажная и горячая, а ее стоны делали возбуждение особенно острым. Все было так, как я себе не раз представлял: громко и жарко, с неистовыми волнами движения и дикой, наконец-то разделенной жаждой. Ее откровенное наслаждение врезалось в мое сознание, как отпечаток на сетчатке глаз после взгляда на солнце.