Первые полчаса были полны чистого восторга. Я сносил всех на своем пути. Почти не задумываясь, скользил под удары, отводил их, держал правильную дистанцию, чтобы агрить по очереди. Не уставал, потому что движения мои были выверенными, экономными и точными. Каждый следующий зал, ярус или переход начинался как раз тогда, когда наступала пора подлечиться. Все получалось исключительно удачно и синхронно.
Я даже больше внимания обращал на себя, чем на мобов. Словно видел себя со стороны, постоянно анализировал удары — вот этот был неплохой, а здесь атаку можно было бы провести лучше.
А затем наступил перелом. Уклоняться стало тяжелее. Пропала фантастическая синхронность, накапливались мелкие ошибки и опоздания на долю секунд. Дыхание становилось тяжелым и неровным, словно злокозненная магия демонов забирала из моей крови кислород. Лечиться теперь приходилось прямо в процессе, что было достаточно неудобно. Гром раскалился и обжигал мне ладонь.
Мне стало уже не до размышлений над тем, какие моменты в моей обороне стоит усилить и прочих теоретических умозаключений. Хотелось только успеть все закончить до полуночи.
Несколько ярусов подряд занимали Баелы — студенистые медузообразные мобы с длинными щупальцами. Полупрозрачные, они могли мимикрировать под окружающую обстановку. Это серьезно снижало точность попаданий. А еще они верткие и быстрые, заразы.
Когда я добрался до них, они увлеченно дрались между собой. Один даже успел отгрызть другому ухо. Однако заметив меня они забыли о разногласиях и бросились на меня одновременно.
А мне как раз пора было лечиться. Одной рукой я отбивался, другой доставал зелье. Внезапно мутно-прозрачное щупальце обхватило и смяло флакон, звякнув осколками. И тут же отдернулось, пока я не отсек его. А его приятель стал незаметно обходить меня, намереваясь напасть со спины.
Я попытался достать их обоих, как мне казалось, быстрым и точным движением, но демоны ускользнули в последний момент, а я не удержал равновесие и проехался по заснеженным каменным плитам. Хорошо хоть в опустевшем Лабиринте никто не увидел моего позора.
Когда падали мои ученики, я обязательно говорил, что каждое падение обнажает какую-то ошибку. Что это шанс научиться чему-то. Ха-ха, видели бы они меня сейчас.
Я все же нагнал демонов в стремительном прыжке. Несколько движений — и их обугленные куски неравномерно покрыли собой пол. Они подергивались, словно стремясь зарыться в снег.
Третий попытался из последних сил слиться со стеной, ошалело моргая всеми цветами радуги, как пьяный хамелеон. Он еще пытался сопротивляться, но довольно вяло. Демоны этого вида — маленькие «ктулхи» — сражаются активнее, когда их много, и впадают в ступор, оставаясь одни.
Едва я закончил с ним, как меня обступили его собратья, прилетевшие на запах его гибели.
Разнообразить, что ли, наше увлекательное общение...
Распахнув ногой дверь в тупиковый поворот, я мимоходом разрубил ржавые доспехи, из которых доносилось бормотание. Нанес несколько мощных ударов почти без замаха на разные уровни новоприбывшим ктулхам, тесня их все в тот же боковой проход. Одного упустил, и он попытался утечь, загребая щупальцами по воздуху. Я небрежно поймал его за шкирку, закинул к остальным, добавил туда же один из взрывчатых ядов Лукреции и захлопнул дверь с такой силой, что у меня свело плечо.
Все это заняло секунды три. Фантастично, если не думать, каким сумасшедшим количеством дней, проведенных в игре я заплатил за эту легкость и силу.
Обезумев от безысходности, ктулхи противно завыли. И тут же мощный взрыв заглушил их вопли. Оставшиеся в зале бросились врассыпную, петляя между колоннами. Ничего, увидимся на следующем ярусе.
Так продолжалось очень долго. Сменяли друг друга отвратные морды, оскаленные зубы, мощные когти, прорезающие камень, как ножницы — ткань, когда я припирал их к стенке. Мои руки тряслись от напряжения, дыхание окончательно сбилось. Лабиринт громадный, а я склонен периодически переоценивать себя. Но не сдаваться же теперь, в самом деле.
Наконец Лабиринт оповестил меня, что практически вся нечисть истреблена, и лихорадочное напряжение слегка ослабло. В горле скребло от пыли последних заброшенных этажей, а в ребрах пульсировала боль пропущенного удара. Дурацкое Прикосновение тьмы заставляло меня чувствовать эту боль намного сильнее, чем она была на самом деле.
От мертвой горькой крови демонов Гром стал острым и очень довольным. И я был доволен тоже. Не знаю, задумывался ли человек природой как хищник или как жертва, но подобные изматывающие сражения, из которых выходишь победителем, словно освобождают что-то внутри.