На этот раз Миша всерьез решил одолжить у сигирийского правительства. Одолжить по крупному. Имо зашел ко мне узнать, как дела. Не случилось ли с Мишей беды? Давно он не приходил в салон поругаться.
— Как ты относишься к Мише? — спросила я откровенно.
— Хорошо, — сказал Имо.
— Если можно, подробнее.
— Вполне хорошо.
— Тогда почему ты поступаешь с ним так?
— Я могу использовать корабль только для защиты.
— Это отец вбил тебе в голову?
— Неважно.
— Важно. Ведь ты живешь с нами, а не с ним, поэтому важно. Кем ты себя чувствуешь, флионером или человеком?
— Гибридом, — сказал Имо, и, немного помолчав, повторил мысль. — Для опытов борт не дам.
— Хоть бы прокатил нас на Землю. Мишка скоро с ума сойдет. И я с ним за компанию.
Миша сходил с ума от общения с комиссией. Чем дальше, тем больше. Его позвали на работу в экспертный совет по нестандартной технической ерунде, которую сиги подбирали в космосе. Только Миша сам был горазд производить ерунду, поэтому отверг предложение. Ему сделали предложение работать инженером-проектировщиком в серьезной конторе, которое Миша тоже отверг. Наметилось глобальное взаимонепонимание с коллегами: «Хочешь денег — займись усовершенствованием реального двигателя, — советовали ему. — Обществу польза, и себе выгода». Его пригласили в транспортный департамент, заниматься двигателями галактических кораблей; обещали оклад, который позволит вмиг рассчитаться с долгами. Миша пришел в ярость.
— Я им говорю о принципе реактивного движения, — кричал он на меня, — а они предлагают мне работать над колесом телеги!
Миша слышать не хотел об иной работе, кроме строительства «паруса». Мои доводы о том, что лучше начать с телеги, чем вообще не начать, считал оскорбительными, уходил в себя и отключался от связи.
— Ничего, ты у меня проголодаешься, — думала я.
В обед Миша приходил мириться, но ел без аппетита. Ел так, словно делал мне одолжение из пяти блюд. Я предлагала ему денег на звонок. Миша не брал.
— Что я скажу ей? «Доченька, — скажу, — папу твоего закопали по самые уши. Папа твой неудачник, несчастный человек, празднующий закат своей никчемной карьеры. Выходи, детка, замуж за своего громилу и не жди в жизни счастья, потому что я никогда не вытащу тебя с Земли, значит, у нас нет будущего». Что я сделал за свою жизнь? Собрал пару железяк для гуманоидов, сделал двух шикарных девчонок, но даже будущего им не обеспечил.
С этой мыслью Миша однажды забрался в бункер за толстую дверь и уже не открыл ее никому. На все просьбы он только произносил в динамик грустные речи и просил похоронить его в братской могиле воинам-афганцам. «Не рыть же две ямы для одного человека», — рассуждал Миша.
— Что он там делает? — спрашивала я Джона.
— Сидит за компьютером, — отвечал Джон, словно видел сквозь стену. — Только зачем?
Мой старший сын с трудом понимал людей, особенно чокнутых. Ему невозможно было объяснить, что, такие как Миша, обречены ползти к своей цели даже из могилы. Они продолжают делать это, когда рушится мир, потому что для них это нормальный и единственный способ бытия.
Конечно, Мише легче было бы смириться с бесславием и безденежьем, если бы не его «куколка», она же «пиранья». Но однажды случилось так, что «пиранья» сама решила свою проблему.
Кто появился у башни в красных сумерках, компьютер не распознал. «Человек, которого раньше не было, — сообщила машина. — Новый гость». Солнце садилось за спиной человека, очерчивая странный силуэт: на госте были громадные боты, Имкин свитер, длиною ниже колена; на голове у гостя находилась панама, опущенная на глаза, из-под панамы торчали кудрявые локоны. В руке человек сжимал зонт и тыкал в сенсор пальцем, который утопал в рукаве.
— Прохладно у вас, — услышала я. — На Земле, между прочим, лето. Здрасьте. Вы меня не узнали?
Гостья сдвинула панаму на затылок, чтобы я удостоверила личность, и я не удивилась, потому что была готова к самым нелепым событиям.
— Ксюха, — сказала я.
Кроме зонта с автографом Сириуса, она не привезла с Земли ничего.
— Как ты попала сюда?
— Знакомый гуманоид подбросил, — сказала девушка. — Не верите? Ну и не надо.
Она осмотрела модуль и не пришла в восторг: ни бассейна, ни зимнего сада. Лишь чахлый куст сирени да грядка с кактусами.
— Где же Борисыч? — спросила она.