На арене возник коренастый уродец с нежно-розовой кожей. Он начал гудеть в нос, ритмично дергаясь и балансируя, как канатоходец. Я хотела спросить желтоглазого, когда мой выход, но представление началось. Публика впала в транс и стала дергаться, подражая артисту. Спрятаться было некуда. Осталось только опустить глаза.
Погудев с минуту, гуманоид исчез. Наступила заминка. Я решила все-таки обратиться к желтому, но, обернувшись, увидела, что он приблизился ко мне на ряд, и так же пристально пялится. На арене возникла новая компания существ, любителей погудеть носами. Гудели хором. От этих звуков у меня зачесалось под ребрами и желание выступать пропало. Публика задергалась, словно у всех чесались ребра. Отдельные личности даже залегли верх ногами и стали елозить по трибунам. Я снова решила обернуться, но испугалась. Почему-то мне казалось, что желтый уж дышит в спину, и я рискую совсем близко увидеть его безобразную рожу. Такую перспективу следовало обдумать. Через минуту сомнений не осталось. Его приближение я почувствовала спиной, уловила биолокатором…
Когда выступающие закончили, наступила тишина. Желтый опустился на ступень рядом со мной. Его тканый балахон приятно пах микстурой. Глаза сияли песочной желтизной, гармонируя с цветом одежды. Кожа, красная как у индейца, сложенная складками от век до подбородка, напоминала шарпея, а нос, на азиатский манер, был почти размазан по лицу.
— Вы не подскажете, когда мой выход?
Желтый промолчал, словно не понял вопроса, но у меня не было склероза. Я точно помню, что он говорил со мной один из первых и наиболее грамотно, в отличие от прочих любителей общаться на незнакомых языках.
— Мне надо сказать нечто важное, — намекнула я и показала стопку мятых листов за пазухой, — но не знаю, когда выйти. Я здесь вообще ничего не знаю.
— Не надо выйти, — сказал желтоглазый.
— В смысле… совсем?
— Совсем, — подтвердил он, и положил огромную ладонь на мое колено.
Пока выступал следующий циркач, мы молчали. Только тепло его руки медленно растекалось по телу. Через минуту на мне уже дымился ботинок. Я сбросила куртку. Отодвинуться от этого субъекта было невозможно. Что означает в Хартии подобное поведение, я не знала. Меня предупреждали, ни в коем случае не щупать гуманоидов, но никто словом не обмолвился, что делать, если гуманоиды сами станут распускать «щупальца».
— У всех землян торчит такой нос? — спросил желтый, когда наступил антракт.
— Бывает, что гораздо больше торчит, — ответила я.
— Закрываться надо. Не показывать голову. Надо иметь костюм. Закрыть голову, шею, тело. Ты даешь информацию, о которой не просят. Так не надо делать.
— Спасибо за совет. В следующий раз буду иметь в виду.
На арену вылез новый «клоун», и мы замолчали. Действительно, вокруг не было ни одного существа с подчеркнутой формой тела. Все были одеты по-разному, но каждый норовил спрятаться в широкой одежде. Только я, как нудист на комсомольском собрании, в джинсах и обтягивающем джемпере, для удобства перемещения на Юстиновых «торпедах». Очень медленно и осторожно я снова натянула куртку.
На арене все время кто-нибудь выступал. Сменяли друг дружку почти одинаковые существа с одинаково непонятными репризами. Желтый держал меня то за руку, то за ногу. Наверно, опасался моего спонтанного вылета на арену. Я старалась угадать его возраст, но боялась промахнуться лет на сто. Скоро все закончится, придется серьезно думать о посадке в самолет и о том, что сказать Веге. По какой такой причине мне не пришлось в этот раз рта раскрыть? Ладонь желтоглазого накрыла руку от запястья до локтя. Как раз тут, провожая меня в дорогу, Миша написал несмывающимся карандашом коды коммутационных узлов, где меня без труда распознают, если вдруг придется заплутать, а заодно и наш портальный код Лунной Базы, чего категорически не следовало делать. «Неужели он считывает информацию? — осенило меня. — Не надо бы ему позволять…» В моих инструкциях никаких прямых указаний на этот случай тоже не было. Вот если бы он пригласил меня с собой куда-нибудь, допустим, выпить, закусить и сплясать под музыку, следовало бы сказать решительное «нет». Также твердо, как Юстину было сказано насчет «торпеды». Сила моего возражения блестяще прошла тест, но мягкая натура не устояла перед соблазном выброситься из самолета верх тормашками. Я еще раз поймала себя на том, что готова убить Юстина, но вовремя вспомнила, что простила его и постаралась отвлечься.
— Как у вас получается понимать языки? — спросила я своего соседа.
— Это просто. Ты научишься.