Шло время. Следующим воспоминанием была красивая ледяная горка в детском саду.
… Было очень красиво. Воспитательница обещала, что после обеда мы пойдем кататься на новой горке, которую только-только слепили. Она гордо сообщила, что они старались все втроём. Она, няня, и сторож. Мы ели манную кашу и смотрели на улицу. Шел мягкий снег, погода была достаточно тёплой. Мама подарила мне ледянку. Сказала, что мне очень понравится. Я не успел проверить её слова вчера, но мне выпадет шанс проверить сегодня! Я был счастлив. Как только каша кончилась, нас всех собрали, и мы наконец то пошли к горке. Она была удивительна! Нет, поразительна! В ней было аж три моих роста. Она казалась лучшим развлечением дня. Наконец-то подошла моя очередь. Я забрался, оглядел всех. Выглядел настоящим царем среди детей, с этой горки! Гордость за новую ледянку и высокое положение охватила меня. Наконец-то я скатился с неё. Ветер в ушах, высокая скорость, захватывающая дух… я был очень рад. Вдруг я заметил, что с меня упала шапка в процессе езды. Не успев встать, я сразу же потянулся за ней. И вдруг вспышка перед глазами и сильная боль. Как сказали позже – следующий за мной упитанный парнишка не хотел ждать своей очереди. Он скатился сразу за мной, но слишком неудачно, и врезался всем весом в моё плечо. Перелом ключицы. Я не очень его помню. Было больно. Мама сильно переживала, и чтобы её не расстраивать, я говорил, что я черепашка ниндзя! Прямо как Леонардо. Иногда, она даже смеялась…
Тогда еще я не представлял, что мама болеет. Мне казалось, она всегда будет такой же сильной и красивой как тогда.
Школа.
Тогда я впервые узнал, что мама воспитала меня как доброго мальчика. Попав в первый класс, все казалось таким новым и интересным. Правда, я стеснялся всех и сложно заводил знакомства. Понадобилось около трёх недель, прежде чем я успел узнать всех и побороть смущение, для того чтобы заводить разговор первому. Тогда я встретил её. Нет, не так. Я встретил Её. Она была красива, для моего восприятия. Потом мне говорили, что никто не мог понять, что же в ней было особенного. Однако для меня она была и осталась единственной любовью на всё время. Тогда же я и узнал, что значит издевательство над другими, и что боль может быть не только тогда, когда ранишь часть тела. Оказалось, морально так же можно унизить. Меня не полюбили за что-то практически сразу. Только первые год-два в школе прошли нормально. Потом, надо мной начали издеваться. Был заводила и еще пара его прихлебателей. Я не знал, что можно дать отпор. Мне казалось, что я был не прав в чём-то. Смышленый малый, любящий читать. Мама говорила, я был таким. Блондин, достаточно низкого роста. Серьезно издеваться, благо, начали не сразу. Только класса с пятого. Тогда уже мышление сформировалось достаточно неплохо. Я был младше их. Кого-то на год, кого-то на два. Не скажу, что был невероятно красив. Нет, вовсе нет. Обычен. Полагаю, всё, что происходило дальше, было из-за невозможности дать сдачи. А так же часто прощал. Из-за того, что я был не особо сдержан в выражении своих чувств, все одноклассники знали что я её любил. Начали дразнить, но не думаю, что это было большим ударом для меня. А вот для неё, видимо, было. Мы стали старше. Я был молчалив. Меня по-прежнему изводил тот же человек с прихлебателями. Я долго терпел, а однажды даже пригрозил убить его! Но.. это не возымело эффекта. Из-за постоянных унижений, она даже не смотрела на меня как на возможного парня. Было обидно. Самооценка уже падала довольно сильно. В моей голове вертелось что-то навроде этого: «Ну, я же люблю тебя, почему ты так относишься?». Повзрослев, я понял, что иначе быть не может. Никто не пойдет за неудачником. В девятом классе я лежал около двух месяцев в больнице, от военкомата. Мне было четырнадцать. В одиннадцатом классе я провел около четырех месяцев, ходя по военкоматам и больницам, от них же. Прямо перед экзаменом.
Это меня разочаровало. Я не готовился. Кто-то скажет – это твоя вина, больница не запрещала!... но на это я легко отвечу – в тех отделениях, где я был в свои неполные шестнадцать, быстро уходила радость и желания. Оказывается, умирать можно и морально. Я видел людей, которые сдались. Сразу. Услышав диагноз, их плечи опускались, а глаза тускнели. Надежды множеств разбивались. Всего за два месяца нахождения там я получил хороший жизненный урок. Он звучал просто. Для меня это было так: « Все смертны. Ты тоже умрешь, намного раньше чем остальные. Не надейся.» Поняв, что я уйду рано, я, честно сказать, тоже сдался. Мои глаза быстро потухли и перестали отражать радость. Я резко изменился. Для всех, я резко стал очень болтлив. Говорил много, стал лгать часто. Тогда же я отказался от Неё. Кому нужна любовь неудачника, к тому же еще и больного? Мне было больно это осознавать. Но я смотрел правде в глаза, это было так. Из-за плохих результатов в больнице, я расстроился. Для такого маленького человека, как шестнадцатилетний подросток, знание того, что он умрет в двадцать пять, или, может, тридцать лет - было невыносимым. Возможно, кто-то смог бы справиться с этим, но я не смог найти сил. Вернувшись в конце мая я посмотрел на лица своих одноклассников. Они были яркими. Кто-то был счастлив. На контрасте с моими эмоциями – жизнь не справедлива. Я так считал. По плохим результатам ЕГЭ, к которому я даже не готовился, не прошел на бюджет. Это было ожидаемо, в конце концов. Ничего удивительного в этом не было. Я чувствовал себя дерьмово. Поступив на средне специальное образование, я уже не смог отказаться от выбранной ранее манеры поведения. Я громко шутил, весело смеялся. Возможно, был харизматичен. Кто-то тянулся, но мне было очень грустно внутри. Я начал сидеть на форуме суицидников. Люди, которые хотели умереть. На полгода я нашел себя в них. Кому то я смог помочь, рассказав, что их жизнь не соответствует их представлениям. Грустно ухмылялся, когда кто то пытался мне помочь с теми же словами. Соглашался с ними, чтобы не обидеть, и уходил к другому человеку, проблемы которого еще не были решены. Постоянно вспоминал про неё. Любить не взаимно оказалось больно. Писал несколько раз, лишь становясь объектом для насмешки, и в итоге был заблокирован ею. Это было не удивительно, но, несмотря на это.. очень больно. За те одиннадцать лет школы я углубился в компьютерные игры, музыку и чтение. Начал ненавидеть людей. Но как же сильно это отличалось от поведения. Возможно, кто-то искренне считал меня своим другом. После больниц – меня обрубило. Я больше не чувствовал никаких дружеских чувств. В седьмом, или около того, классе – умерла бабушка. Я был на похоронах и смотрел на ее лицо. Оно было таким спокойным.. Я даже завидовал. Уезжая от могилы, я плакал. Все думали, что я жалею её, потому плачу – но мне было жаль себя. Эгоистичен. Слишком эгоистичен.