И мальчики Сент-Грегори благодаря Почтенному Хейзу без труда представляли себе эти картины. Никто из преподавателей Сент-Грегори не понимал, зачем надо было знать столько подробностей об одном из европейских городов, к тому же еще и второсортном, по мнению тех, кто предпочитал Париж или Лондон, но, как бы то ни было, ученики все эти подробности знали назубок.
«Армия, одетая лучше всех в мире, — с некоторой иронией говорил Хейз, — и балансирующая на грани постыдного поражения. В Вене, где бы ты ни был: в кафе, ресторане, за столиком в Пратере (огромном городском парке), — везде тебя окружали военные. В разноцветных мундирах, сопровождаемые дифирамбами, они вели за собой весь свет, а пышнее всех был разодет император».
Перемещенный во времени, Вилер Берден в изумлении озирался, шагая мимо широких газонов, огромных, величавых правительственных зданий и восхитительных новых многоквартирных домов, где все, как и было в идеале задумано, радовалось жизни. Здесь описания и размышления из бесценных «Произвольных записок» Хейза нахлынули на Вилера вовсе не как абстрактные курьезы, помогающие понять историю, а как знания, необходимые, чтобы выжить. Перед ним, пришельцем из другого времени, город, который существовал только в рассуждениях его эксцентричного старика учителя, вдруг предстало неопровержимой реальностью. Он видел массивные, в лепных украшениях мраморные фасады зданий, почти все построенные в последние тридцать лет и олицетворяющие уверенность в себе и такой энтузиазм в развитии культуры, которому в Европе просто не было равных. Имперское великолепие и буржуазное величие, столько раз описанные Хейзом, теперь предстали перед Вилером, и все вокруг казалось самим совершенством — разумеется, если держаться в стороне от тоскливых и мрачных районов бедноты.
Во время своего более чем сорокалетнего преподавания в Сент-Грегори старый австриец хранил у себя папку, в которой на разрозненных листах бумаги были запечатлены его размышления о жизни в Вене времен угасания Габсбургской империи, названные им «Произвольными записками», — сборник так называемых фельетонов, которые Хейз без устали шлифовал и зачитывал своим ученикам.
«Если вы поймете Вену конца девятнадцатого века, — вбивал он в их головы, — вы поймете современную историю».
И обводил взглядом классную комнату, чтобы удостовериться, что каждый ученик внимает как должно.
«Важно было величие, — с ударением произносил он, врезая это слово в коллективный разум своей аудитории. — Величие!»
Но в самые острые и драматические моменты Хейз доставал свой любимый источник, тонкий, видавший виды томик, который он называл «Маленькой книгой», и с великим благоговением что-нибудь из него зачитывал.
— Это о конце века, — восхищенно произносил он и зачитывал отрывок, который, по его мнению, идеально передавал дух Вены конца девятнадцатого — начала двадцатого столетия, и ученики, все, как один, впитывали изящество каждой прочитанной строки.
— Лучше выразиться просто невозможно, — произносил он в заключение и закрывал книгу, порой со слезами на глазах.
На самом деле этот томик назывался «Город музыки», и автором его был некий Джонатан Трамп, но никто этого названия не помнил — для всех это была почитаемая Хейзом «Маленькая книга». А как все учащиеся Сент-Грегори знали эту книгу и любили ее цитировать! Хейз брал томик в свои изящные руки и открывал на заранее заложенной странице. «Посмотрим, что наш красноречивый мистер Трамп приготовил для нас», — предлагал он. Или: «Давайте-ка насладимся "Маленькой книгой"». И начинал читать блестящее описание венской жизни конца девятнадцатого века.
«Ну разве это не изумительно?»
За все эти годы его «молодые венцы», умные и образованные, ко многому в жизни относившиеся с цинизмом, почти никогда не адресовали свои насмешки «Маленькой книге».
В Вене конца девятнадцатого века человек становился зачарованным свидетелем того, как культура с недосягаемых высот постепенно скатывалась в бездну.
«Именно зачарованным», — повторял Хейз молодым интеллектуалам, детям бостонских аристократов, которые только-только начинали осмысливать его идеи.
«Молодого впечатлительного идеалиста, — добавлял Хейз в одном из отрывков своей самокритичной биографии, — происходящее ужасало».
К тому времени, когда Вилер действительно посетил этот необыкновенный город, его знания «Произвольных записок» Хейза были намного серьезнее, чем можно было ожидать от неотесанного и кое-как образованного парнишки из провинции, каким он явился в школу в 1957 году. Перед своей смертью, в 1965 году, старик завещал свои записки, книги и статьи Вилеру Вердену. Никто толком не понимал, почему именно ему, особенно учитывая то, что Хейзу было кого выбрать из блистательной когорты выпускников Сент-Грегори и его общепризнанных последователей.