— Ты что такое говоришь, начальник? — Серега даже как-то приободрился, пытаясь отползти от меня подальше: — Нам Славян говорил, что юридическое лицо какое-то надо только попугать…
— Сережа, юридическое лицо — это завод или контора какая, а в дом ко мне вы собирались вломиться. И не надо мне врать, что вы меня попугать только хотели, не порти возникшие между нами доверительные отношения. Не будешь меня обманывать?
— Да ты что, начальник…- замотал головой Серега: — Зуб даю, я честно тебе все рассказываю.
Он зацепил желтый нижний клык ногтем, потом совершил круговое движение, по его понятиям, означающее самую несокрушимую клятву.
— Ну вот, ты ко мне по-честному, и я к тебе по-честному. — я щелкнул ногтем по коже клапана закрытой кобуры: — За то, что ты с корешами хотели меня кончить, то по нашим, ментовским, законам я должен тебя кончить. Ты лежи пока, помолись, я тебе водички сейчас подам, негоже тебе в ад с жаждой попадать, там все равно тысячи лет воды не увидишь, так хоть сейчас напьешься…
— Ты что такое говоришь, начальник! — окончательно протрезвевший, Серега взвыл: — Какой обычай⁈ Какой кончать⁈
— Серега, ты что, газеты не читаешь? Про последние президентские Указы не слышал? Сейчас по одному рапорту, что человек относиться к бандитской шайке, можно на месяц в СИЗО законопатить, а у вас натуральная шайка душегубов. Твои приятели своего же на фарш покромсали за пару слов, а уж меня бы точно не пожалели… Ну вот, сбил меня с мысли… Так вот, ментам сейчас дали негласную установку, что таких, как ты, кто не в тюрьме, тех надо валить наглухо…
Наконец Серегу окончательно проняло. Он еще жил, дышал, морщился от головной боли, но в глазах уже стояла смертельная тоска, трясущаяся рука даже не пыталась ухватить, валяющуюся рядом, бутылку от водки и бросить в меня…
— Ты что, расстроился? — задал я дурацкий вопрос: — Прекращай. Все равно, все там будем. Ты же вор, каждый день должен быть готов, что этот день может быть последним. Или ты хочешь сказать, что вы не меня завалить хотели? Парень то ваш какую-то бабу завалил в соседнем доме…Вы не меня, а бабу хотели завалить?
Уверен, что Храпов плохо понимал значение моих слов, но, он отчаянно закивал головой, мол, так и есть, не тебя, мент поганый, а бабу соседскую зарезать планировали, только и всего…
— Точно на соседку, а не на меня нацелились? — я хихикнул.
— Ты что смеешься, начальник? — уловив мой вербальный сигнал, проявил интерес, немного оживший Сергей.
— Да я просто представил, что вы эту бабу по политическим мотивам завалили, коммунисты недоделанные, за то, что она к либеральной партии относится… Или я ошибаюсь?
В общем, расписал я в объяснении от Сергея Семеновича Храпова целый заговор прокоммунистически настроенных уголовников против кандидата от либеральной партии. Зачем? Пока не знаю, но явно пригодится. Хотя бы, покажу завтра Ирине, чтобы не орала на меня, что ее порезали из-за моих дел.
Опорный пункт милиции поселка Клубничный.
Жизнь — она, как зебра, полоса белая, полоса черная. И, если вчера была белая полоса, то сегодня — исключительно черная. И началась эта черная полоса исключительно на рассвете. Когда я с пакетами, полными фруктов и деликатесов, ворвался в фойе больнице, медицинская сестра, сидящая на вахте, заявила, что пациент Кросовская категорически запретила пускать меня в палату. Попросив передать пакеты, я в самом мрачном настроении покатил на службу. Ну как на службу? В гараж Городского Сельского РУВД.
Ну что сказать? Когда мастера правильно замотивировать, да еще и запасные части для мотоцикла, я уверен, были взяты из казенных запасов…
«Урал» блестел яркой краской и выглядел вполне презентабельно.
Пацан до самой смерти — пацан. Зачем я оставил машину на стоянке милиции и сел на этот драндулет, я до сих пор не знаю. Полтора часа на этом драндулете через весь город — это был еще тот квест.
Я глох на светофорах, в мою сторону тыкали пальцами пассажиры общественного транспорта, белая каска, что я получил в комплекте с мотоциклом, то и дело сползала на глаза, а трехколесный аппарат все время вело в сторону коляски. И вообще, на тяжелом мотоцикле я ехал первый раз в жизни. Я проклял все, но в конце концов, все плохое когда-нибудь заканчивается. Закончился и мой путь на эту Голгофу.
И вот представьте мое состояние, когда я, мечтая о чашке горячего чая, сполз со, ставшем в конце пути чугунным, сполз с железного коня, кивнул паре бабок, что уже заняли скамейку на крыльце опорного пункта, открыл дверь…
Первым звоночком для меня стало то, что в тамбуре не загорелся свет. Окончательно я понял, что день сегодня окрашен черным колером, когда включенный электрический чайник при нажатии на кнопку ответил молчанием.