Пистолет я зацепил со второго «заброса», просто почувствовав, как смертоносная машинка и обломок магнитного диска, с звонким щелчком, «склеились». Теперь важно было выудить мой «улов», чтобы веревка не порвалась и не развязалась, а оружие не за что не зацепилось.
Почувствовав в руке родную рукоятку оружия я, от облегчения чуть не сбацал чечетку, в последний момент вспомнив, что внизу, на первом этаже дома, спят люди, которые мне отнюдь не друзья.
— Значит я не ошибся…- негромкий шепот раздался за моей спиной, когда моя нога коснулась влажной земли.
Я мгновенно отпустил лестницу, извернулся, как кот и через удар сердца стоял, держа вновь приобретенный, пистолет в руке и вглядываясь в силуэт человека, стоящего в паре метров от меня.
— Здравствуй, Магир-ака. Натворили вы делов вчера.
— Это не мои…- пожевав тонкими губами, тихим змеиным шепотом ответил старик: — Это парни из Андижана. Они убили двух человек у себя, приехали в Россию. Завтра поедут обратно на автобусе.
— Во сколько уходит автобус, Магир-ака?
— Автобус уходит в полдень. — аксакал развернулся и пошел в сторону дома, но сделав пару шагов, обернулся.
— Я знал, что ты хитрый и опасный человек, Громов. — старик уже скрылся за углом, а я в растерянности хлопал глазами. Он что, считает, что я намеренно дал убить Кобоева?
Ушел я чисто, мигранты вывели в своей, вернее, моей части села всех собак, поэтому лай поднять было некому. А вот мой пес устроил настоящую истерику, которую я услышал за полкилометра от школы.
Председатель избирательного участка приперся за два часа до начала работы избирательного участка и теперь настойчиво стучал в дверь школы, под лай, беснующегося внутри, пса.
— Что случилось? — из-за шума я подошел практически вплотную.
— Ой…- председатель вздрогнул от неожиданности: — Вы где были? Я уже десять минут стучусь, а вы где-то гуляли. Я на вас докладную подам!
— Я обходил территорию школы, согласно инструкции…
— А я объясняю для тупых — десять минут уже здесь стучусь, вы не могли меня не слышать!
— А я тебя в школу не пущу. Вот расписание висит, в рабочие часы и приходи…- я оттолкнул человека и быстро проскользнул за дверь, не давая председателю участковой комиссии ворваться вслед за мной: — Вот по расписанию и приходи, вместе с остальными членами комиссии. А может быть ты хочешь бюллетени все испортить.
Глава 9
Глава девятая.
Выстрел.
Сентябрь 1994 года.
Председателя избирательной комиссии в помещение я запустил за десять минут до открытия избирательного участка, когда подошли другие члены комиссии. На его пламенные взгляды я не реагировал, по большому счету он был мне никем. Мое дело — охрана урн, бюллетеней и прочей наглядной агитации, с чем я и справлялся. Правда этот вредный человек попытался показать мне мое место в этом мире…
Сменщик мой прибыл около десяти часов утра, да не один, а с господином полковником, начальником Городского Сельского РУВД, а значит и моим нынешним руководителем.
— Здравия желаю, товарищ полковник!
Я стоял в теньке у крыльца школы, уже умытый и полностью проснувшийся, у моей ноги сидел большой черный пес, и своим видом мы олицетворяли торжество законности и порядка на этом участке местности.
— Здравствуй, Громов. — мне сунули начальственную длань, после чего началось разбирательство: — Жалуются на тебя тут, говорят, ты председателя комиссии на его рабочее место не пустил. Ты понимаешь, что ты своим поведением…
— А я его, товарищ полковник и в следующий раз не пущу. — невежливо прервал я обличительную речь начальника: — И я не понимаю, что этому гражданину потребовалось делать на избирательном участке в шесть часов утра? Я помещение под охрану принял вечером, утром я его обязан сдать членам комиссии или своему сменщику, что я и сделал. А следить за этим типом два часа, чтобы он не напакостил, я не подписывался. Он сам испортит бюллетени или на плакате усы кандидатам в депутаты пририсует, а потом скажет, что это я не досмотрел? Нет, товарищ полковник, я так не согласен.
Начальник РУВД смерил меня тяжелым взором, потом молча махнул рукой, отпуская домой. Я, конечно, допускал продолжение скандала, но его не было. Не стал полковник усугублять наши разногласия, не стал давить на меня авторитетом. То ли сам понимал, что я в своем праве, то ли устал, а разборки со мной решил оставить на потом, после окончания избирательной компании — не знаю, да и некогда было мне об этом размышлять, я торопился…
По дороге успел заскочить домой, прихватил старый военный бинокль с затертой надписью «Цейс». Переодеваться не стал — сунусь в «гражданке», просто затопчут, а милицейская форма давала какую-то зыбкую надежду, что меня не будут рвать на части обезумевшая толпа иностранцев.