— Силен, бродяга! — я помотал головой, глядя на висящую на фоне светлой стены темную человеческую фигуру, после чего вытолкнул на улицу, задремавшего в тепле машины, Демона.
Пес спросонок, не обращая ни на что внимание, обежал вокруг машины, задрал лапу у металлического столбика…
А на втором этаже продолжалось веселье. В комнате с приоткрытым окном зажегся электрический свет, замелькали силуэты людей, плохо различимые за легкой шторой. Там или кого-то били, или просто дрались. Демон, выполнив свой долг и «пометив» территорию в нескольких памятных местах решительно двинулся к машине, дабы призвать хозяина к уважению, вернув заслуженного пса в тепло салона, когда он различил темную зловещую фигуру, распластавшуюся на светлой стене.
От испуга и неожиданности, Демон вздыбил шерсть и с глухим лаем бросился к стене.
Несмотря на шум, кто-то в комнате второго этажа услышал непонятную активность под окном. Створки распахнулись, кто-то в темной одежде высунулся из окна и разглядел прижавшегося к стене человека. С довольным хохотом, в четыре руки, беглеца втащили в окно… А затем там началась страшная свалка, сопровождаемая новыми отчаянными криками.
Через десять минут из-за угла появились три знакомых силуэта, только вот походка их мне не понравилась. Двое, поддерживая третьего товарища, практически тащили его, так сильно подгибались его ноги.
Я выругался, загнал пса в салон, после чего врубил заднюю передачу и отъехал метров на пятнадцать назад.
Когда парни усаживались в салон, осторожно подсаживая раненого третьего, имя которого я, при знакомстве, даже не разобрал, они весь свой страх и ужас выплеснули на меня.
— Ты чё, сука, сдристнуть собирался? — Миша, у которого, видимо, прошло его похмелье, схватил меня за шею, и, если бы не ощерившийся в лютом рычании, Демон, уверен, попытался бы меня задушить.
Н-да. Картинка, со стороны, выглядела, как финальная сцена из знаменитого «Бумера», до премьеры которого, примерно, еще десять лет, но надо было не рефлексировать перед разъяренными операми, а наводить порядок в этом борделе на колесах.
— Заткнулись все! — я выехал на какой-то пустырь и остановил машину.
— Ну что еще! — не выдержал, растерявший весь оптимизм, Максим: — Давай гони отсюда!
— Максим, Витя! — я вылез из-за руля и рывком распахнул заднюю дверь машины: — Вылезли отсюда, быстро!
Больше всего этим резким и опасным парням хотелось… Я даже не хочу знать, чего им хотелось сделать со мной больше всего на свете. Но, скрипя зубами от злости парни, демонстративно медленно выползли из салона.
— Ну? — Миша попытался оттолкнуть меня, но я был его потяжелей, поэтому на пару шагов отшатнулся он, а я полез в салон, где молча скрючился раненый Третий.
— Браток, дай, я посмотрю, что у тебя там случилось…- я, разговаривая, как с маленьким ребенком, сумел преодолеть сопротивление Третьего и пытался разглядеть хоть что-то в тусклом свете салонной лампочки.
Я когда-то читал, что ранение во внутреннюю сторону бедра может привести почти к мгновенной смерти из-за проходящей там артерии. Дыра в джинсах Третьего обильно кровила, вся внутренняя часть штанины матово блестела от пропитавшей ее свежей крови.
— Аптечку ищите. — я вытащил из кармана нож, который таскал постоянно, как последний шанс, и начал резать американскую ткань.
Если Третий и имел возражения за варварское обращение с дорогой импортной вещью, то сил высказать их он уже не имел. Лицо его было бледное, глаза полуприкрыты, и, как говорится, больной сильно потел перед… Я выругался, в последний момент не успев проговорить концовку неуместного, в этой ситуации анекдота.
Из-за моего плеча появилась черная коробка с большим красным крестом, после чего господа опера отступили на шаг, сведя свою роль в спасении товарища к сочувственному сопению.