Из известных связей этой теплой компашки на свободе, по сведеньям баз данных УВД, оставалось пара человек, которым я нанесу визит завтра утром.
Отделение хирургии. Вторая больница скорой помощи.
— Привет… — я, двигаясь на цыпочках, приблизился к кровати, на которой лежала, уставившись в потолок, зеленая, похудевшая и постаревшая на десяток лет, Ирина Кросовская.
— Как ты? — я осторожно подхватил стул, стоящий у соседней кровати и присел, широко улыбаясь.
— Зачем ты пришел? — зеленые, тоскливые глаза переместились с потолка на меня: — Что ты от меня хочешь?
— Ира, ты что? Все же хорошо закончилось…- сорвалась с моего языка глупость. Я захлопнул рот, но было уже поздно.
— Убирайся! Слышал⁈ Убирайся отсюда!
— Ирочка, я прекрасно понимаю, что ты злишься и что ты пережила…
— Да ты не представляешь…- Ира отвернулась: — Уходи отсюда и больше не появляйся. Я тебя просто ненавижу.
На соседней кровати заворочалась пожилая женщина в выцветшем сатиновом халате.
— Ладно, я понял. Вот тебе всякое такое…- я поставил на тумбочку пакет с фруктами, и деликатесами, которые я наскоро нахватал в дорогом продуктовом магазине: — Я завтра приду, еще поговорим… Не скучай.
Я быстрым шагом двинулся к выходу, с улыбкой обернулся от двери… Ира вытащила из пакета оранжевый шар и швырнула в мою сторону. Апельсин, брошенный слабой рукой пролетел лишь половину расстояния и покатился к моим ногам…
— До свидания, Ира. — я плотно прикрыл за собой дверь и зашагал к лестнице, ведущей вниз. Настроение было препоганнейшее, а упреки любимой женщины — убийственно справедливы.
Сергей Семенович Храпов этим утром проснулся с дикой головной болью в давно нечёсаной башке, привкусом кошачьей мочи во рту и нетерпимой рези в левой ладони. В глазах, казалось, насыпали пару пригрошен речного песка, но боль в руке заставила Серегу проморгаться и открыть глаза. На руке Храпова стоял и ласково улыбался милиционер. Наверное, Сергей вчера забыл запереть дверь, да и какой в этом был смысл? Ее столько раз выбивали, замок так сильно болтался на погнутых шурупах, что дверь на замок запиралась с трудом. Да и в захламлённой вонючей квартире брать было совершенно нечего.
— С добрым утром, родной. Головка, наверное, бобо?
Говорить не хотелось, Сергей попытался вытащить руку из-под черного ботинка, подергался, но, не удалось выдернуть пальцы, которые, казалось, уже раскатали в тонкий блинчик.
— Что ты хочешь? — с трудом разлепив потрескавшиеся губы, прохрипел Сергей.
— С кем вчера бухал? — милиционер сделал шаг назад и сразу стало легче жить.
— Иди на хер… ой! — ладонь Сергей успел убрать под себя, но, оказалось, что боль в пальцах босых ног, при нажатии на них, не менее болючая, чем в пальцах рук.
— Что ты хочешь⁈ — не выдержав, взвизгнул Храпов.
— Рассказывай, когда с пацанами последний раз бухали?
— С какими пацанами?
Милиционер присел рядом, вновь наступив подошвой на ладонь, а потом зашептал в ухо клички «корешей».
Сереге было больно и тяжко, не было сил сопротивляться, поэтому, после того, как цепкие пальцы вцепились в ухо и начали его выкручивать, истязаемый не выдержал и стал вспоминать подробности общения с друзьями.
Оказалось, что «разобраться» со мной бывших сидельцев подбил именно покойный «Славян», а значит, цепочка заказа оборвалась. Серега, что хрипло дышал у меня в ногах, на разборку со мной просто не пришел, потому что банально проспал назначенную встречу с подельниками.
Вероятно, я должен был испытывать муки совести, мучая похмельного мужика, но нет — ничего в моей грешной душе не шевельнулось, когда я причинял боль живому существу одного со мной биологического вида. Я смотрел на скорчившегося на полу пьянчугу с интересом исследователя, который пытается понять, на какие нервные окончания и с какой силой надо нажать, чтобы склонить этого человека к плодотворному сотрудничеству.
— Ну и что мне с тобой делать?
— Мужик, будь человеком — дай попить!
— Сережа, ты дурак? Ты с корешами меня порезать хотел, ко мне в дом собирался ворваться, а я тебе попить должен давать?