— Ничего. Не бойся, в гости напрашиваться не стану.
Татьяна и Маша были одногодками. И хотя жили они почти по соседству, учились в одной школе, но некогда не дружили. Еще в десятилетке Маша была неравнодушна к Антонову, а тот открыто дружил с Татьяной. Это всегда бесило Машу. Татьяна знала, что Маша писала Дмитрию в армию, сообщая о ней всякие небылицы. Потеряв надежду быть с Антоновым вместе, назло всем она вышла замуж за эмтээсовского механика. Вскоре Маша уехала с мужем на какую-то стройку, а в прошлом году вернулась в Федоровку одна, поговаривая, будто ждет мужа, который вот-вот должен приехать из какой-то длительной командировки.
— Гостей много пригласила?
— Много. А тебе что? — возмутилась Татьяна.
— Так. Любопытно посмотреть, как подерутся доктор с Антоновым на твоей вечеринке.
— Слушай, Маша…
— Или ты угождаешь каждому, никого не обижая, — с усмешкой перебила продавщица.
— Как ты смеешь!..
— Получше потчуй доктора, с твоего бала он ко мне придет, — рассмеялась Маша и вдруг, подавив смех, вплотную приблизилась к Татьяне. Горячо дыша ей в лицо, она сквозь зубы цедила: — Да, придет, и ты не удержишь его. Он ходит ко мне и будет ходить. А ты… ты отстань от доктора. Слышишь? Отстань. Я жду от него ребенка…
Руки у Татьяны дрогнули. Ведро выскользнуло и с оглушительным взрывом шлепнулось в черную пасть колодца.
В амбулатории Лапин открыл ящик стола, но вместо аппарата для измерения давления крови наткнулся на какой-то сверток, показавшийся ему подозрительным.
«Уж не припрятал ли кто-нибудь больничное имущество, чтобы унести потом», — промелькнуло у главврача. Он быстро развернул сверток и увидел плюшевого медвежонка, косынку и бутылку шампанского.
«Так, так. В рабочем столе врача хранятся спиртные напитки… Интересно, очень даже интересно», — подумал Борис Михайлович. Он позвал дежурную сестру и в упор спросил: — Чей сверток?
— Василия Сергеевича, — ответила Вера, не подозревая ничего дурного. Она действительно видела, как перед неожиданным вызовом к больному в Успенку доктор Донцов сунул какой-то сверток в стол.
— Значит, сверток Василия Сергеевича… Очень хорошо, — прищелкнул пальцами Лапин. — А вы знаете, что находится в том свертке?
— Нет, Борис Михайлович, не знаю.
— Плохо, товарищ Богатырева, очень плохо, что вы этого не знаете. — Лапин извлек из стола бутылку. — Видите, что хранит доктор Донцов?
Девушка пожала плечами — а ей какое дело.
— Напишите-ка мне докладную, так, мол, и так, в столе доктора Донцова я обнаружила спиртные напитки, принадлежащие врачу Донцову, что подобные находки бывают часто…
— Я ничего не обнаруживала и по ящикам врача не лажу, — быстро возразила медсестра.
— Но вы видите, вот она, бутылка, видите?
— Нет, Борис Михайлович, что угодно со мной делайте, а только писать я не буду.
— Не будешь? Значит, ты заодно с ним? Выпроводила из больницы Кузнецова, а теперь что ж? Разопьете ночью с доктором бутылочку, наденешь новую косыночку…
Вера почувствовала, как грязные липкие слова главврача ударили ей в лицо. Оскорбленная, она задрожала вся, потом, не помня себя, закатила звонкую пощечину обидчику и вихрем выбежала из амбулатории. Она прибежала в ординаторскую, упала на кушетку и заплакала. Ей казалось, что сюда вот-вот явится Лапин и отстранит ее от дежурства, а завтра на пятиминутке объявит всем, что она, медсестра Богатырева, уволена из больницы…
«Ну и пусть, пусть увольняет, — раздумывала сейчас Вера. — Домой к маме уеду… А как же Миша?..»
Борис Михайлович, пораженный поступком сестры, бегал по кабинету, не зная, что делать, как поступить. Первой мыслью было — немедленно сочинить приказ и выгнать Богатыреву из больницы… Выгнать? Но вмешается Моргун и спросит — за что?
«За оскорбление главврача при исполнении служебных обязанностей», — мысленно доказывал сейчас Лапин.
«Не убедительно», — скажет Моргун, а потом еще вмешаются комсомольская организация, профсоюзная… узнают о позорной пощечине…
«Лучше молчать и делать вид, будто ничего не произошло», — решил Борис Михайлович. Его тревожило сейчас другое — случай с обнаруженной в столе Донцова бутылкой, это поважнее пощечины… С Богатыревой можно расправиться потом, а теперь важно составить шумное дельце вокруг бутылки… Конечно, можно самому написать, можно объявить врачу выговор, но все это не то, было бы весомей и доказательней, если бы в его руки попала написанная кем-нибудь из персонала докладная. Докладная — это уже документ, с которого можно снимать копии, заверенные сельсоветской печатью…