— В таком случае, я готов подарить тебе все зареченские магазины с движимым и недвижимым имуществом.
Они смеялись, шутили, подтрунивали друг над другом, чувствуя себя по-настоящему счастливыми. Татьяне было приятно ходить с ним по магазинам, спрашивать совета, возражать.
— Танюша, видишь?
— Что?
— Детское приданое, — пеленочки, распашоночки…
Татьяна покраснела от неловкости и дернула его за руку. Ей казалось, что все покупатели обращают на них внимание, а продавщица, полная, румяная женщина в синем халате, как-то странно улыбнулась.
— Ты невыносимый, — упрекнула его на улице Татьяна, — разве можно об этом говорить в магазине при людях…
— А почему нельзя? Можно, — хохотал он.
— Тебе смешно? Наверное, все врачи такие: нет у них скромности и стеснения.
— Танюша, отныне я воплощение скромности и стеснения, только скажи, что обещала.
— Нет, нет, ты наказан за плохое поведение в магазине.
— Танюша, у тебя вместо сердца льдинка!
— А у тебя? Доктор, называется, а не чувствует, что человек проголодался.
Они вошли в чайную и заняли столик. Василий хотел было принести завтрак, но она остановила его:
— Это не мужское дело.
— В таком случае я займусь мужским делом.
Пока Татьяна стояла у раздаточного окна, Василий успел купить в буфете бутылку портвейна.
— А ты, оказывается, догадливый, — поощрительно улыбнулась она, ставя на стол тарелки со снедью. — За это я могу сказать тебе, что обещала. — Татьяна осмотрелась по сторонам, точно хотела убедиться, не подслушивают ли их, потом доверительно шепотом промолвила: — Теперь ты можешь заходить к нам домой, отец не будет сердиться…
— Ты правду говоришь, Танюша? — обрадовался Василий. — В таком случае выпьем за дружбу с твоим отцом. По правде говоря, нравится он мне.
В чайную вбежал с каким-то свертком Кузнецов и направился к их столику.
— Здравствуйте, Василий Сергеевич, извините, вот Вере Богатыревой передайте, если не трудно, просила она купить кое-что…
— Татьяна Семеновна передаст. А я, Мишенька, ночью уезжаю в область с докладом на съезд врачей, — сообщил Василий. — Что же ты стоишь, садись, угостим.
— Нельзя мне, в рейс еду. Все утро искал вас, а потом встретил вашего сельского председателя Антонова, он и сказал мне, что в чайную вы пошли.
«Следит Дмитрий, — с тихой грустью подумала Татьяна. — Следит, а зачем? Разве он не может понять…»
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Поезд прибыл в десятом часу вечера. Василий вышел из вагона еще твердо не зная, куда отправиться на ночлег. Он приехал на два дня раньше открытия съезда и был почему-то уверен, что сейчас делегатов никто не встречает. А что делать? Не ночевать же на вокзале. Впрочем, была не была: разве о нем забыли в хирургической клинике? Разве не найдется там дивана? В крайнем случае пристроит чемодан, а сам, облачившись в халат, просидит в ординаторской до утра, может быть, даже поработает в операционной, помогая дежурному хирургу. А утром все прояснится, утро вечера мудренее…
Василий взял такси. Машина бежала по широкому проспекту, мелькали белые от инея деревья, бесконечным потоком неслись встречные машины, промчался громадина троллейбус. Вечерняя улица еще жила, бурлила.
«А в Федоровке сейчас на улице пусто», — подумалось Василию.
Машина выскочила на площадь, и перед взором встало величественное здание Дома Советов. Сюда, на площадь, Василий приходил на праздничные демонстрации с шумными и неугомонными друзьями-студентами…
Сколько воспоминаний навевает город, в котором ты жил, учился. Если ты приехал сюда после долгой разлуки, тебе все кажется необычным, но близким и знакомым; ты смотришь на дома, на деревья, на электрические фонари, всматриваешься в лица людей, воскрешая в памяти незабытые картины прошлого. Ты готов остановить каждого и без стеснения закричать: «Здорово, друг! Ну как? Что нового?» И ты был бы крайне удивлен, если бы тот сказал: «Позвольте, гражданин, я вас впервые вижу». Ты не поверил бы ему.
Машина подкатила к знакомому зданию хирургической клиники. Василий расплатился, поблагодарил водителя и торопливо зашагал по каменным ступеням, запорошенным снежной крупой. Он привычно тронул пальцем кнопку электрического звонка, уверенный в том, что сейчас откроется дверь и перед ним предстанет знакомое лицо нянечки, ахнет она, увидев его, бывшего врача клиники.
— Вам кого? — холодно спросила пожилая женщина в белом халате, выглядывая в полуотворенную дверь.
— Мне… Я в клинику… Вы, наверное, недавно здесь работаете, — растерянно пробормотал он.