— Сколько работаю, это неважно, а в клинику приходите завтра утром, — невозмутимо ответила та и хотела захлопнуть дверь.
— Постойте. Позовите дежурного врача, — попросил Василий.
— Занят дежурный.
— Я подожду.
— Вот что, молодой человек, уходите от греха подальше, а то здесь сам профессор, и мне попадет и вам несладко будет.
— Ефим Гаврилович в клинике! — воскликнул Василий и, отстранив женщину, вошел с чемоданом в знакомый вестибюль.
— Гражданин, гражданин, — поспешила за ним нянечка. — Здесь вам не вокзал, а клиника, не нарушайте порядка.
— Мне к профессору нужно, понимаете, к профессору!
— Профессор по ночам не принимает, имейте сознательность!
— Что случилось? — спросила вышедшая на шум дежурная сестра, но в следующее мгновение, воскликнув «Василий Сергеевич», бросилась к гостю.
— Василий Сергеевич! Ну как это вы вздумали зайти! И так поздно! Скорее раздевайтесь. Вот вам халат, маска, я проведу вас в операционную, профессор только что начал операцию. Несчастный случай, — скороговоркой высыпала дежурная сестра.
Она осторожно отворила дверь, и Василий снова увидел клиническую операционную — высокий, просторный зал с огромными, чуть ли не во всю стену, окнами. Здесь было все знакомо ему и дорого: и этот массивный операционный стол, собственно говоря, даже не стол в обычном понимании этого слова, а станок замысловатой конструкции; и огромный гриб бестеневой лампы, висевшей над столом. Чуть поодаль, на паркетном полу, он заметил какую-то аппаратуру в виде приземистых, сверкавших никелем тумбочек. Прежде этой аппаратуры не было, значит, что-то новое…
Здесь, в операционной, залитой ярким электрическим светом, Василий впервые взял в руки скальпель и произвел первую в своей жизни операцию; здесь профессор Казанский сказал ему когда-то о правильной постановке руки; здесь Василий стал хирургом. Сейчас он с каким-то благоговением, почти не дыша, осматривался вокруг.
Профессор, в белой шапочке, в широкой марлевой маске, склонился над больным. Василий видел его руки, красивые, большие, умные руки хирурга, видел озабоченно сдвинутые совершенно белые брови, слышал знакомое щелканье инструментов.
Профессор Казанский, видимо, скорей почувствовал, чем заметил, что в операционной есть кто-то посторонний. Он поднял глаза, и в них сперва отразилось недоумение, потом они засветились теплой отеческой улыбкой.
— Василий Сергеевич, вы?
— Здравствуйте, Ефим Гаврилович, на съезд приехал, — тихо ответил Василий.
— Можно сказать, с корабля да на бал. Случай очень интересный.
Из короткого объяснения профессора он понял, в чем дело, и, мысленно опережая действия старого хирурга, во все глаза следил за его работой. Операция продолжалась два часа, но это время показалось Василию мгновением, так он был увлечен.
После операции профессор ввел гостя в свой кабинет и, крепко пожимая руки, возбужденно говорил:
— Ну, теперь здравствуйте, сельский эскулап. Каков стал? А? Садитесь, Василий Сергеевич, рассказывайте, как вы, что там у вас.
— Долго рассказывать.
— Да, да, у хирурга за год может накопиться столько всякой всячины, что на целый роман хватит. Подождите минуточку. — Профессор взял телефонную трубку, назвал номер. — Галочка? Ага, хорошо, что ты подошла к телефону. Ужин готов? Отлично. Приезжаю с гостем. С каким? Ах, любопытная какая. Сама увидишь. О, да, да, и молодой, и красивый, — говорил в трубку профессор, лукаво поглядывая на Василия. — Через полчаса мы будем. Какая ты недогадливая, разве без этого гостей встречают. Жди. — Он бережно положил трубку и продолжал, обращаясь к гостю: — Ужин заказан. Ночевать вы будете у меня. Вот вам телефон, позвоните в гостиницу, чтобы там не волновались…
— Звонить некуда, я только что с вокзала.
— Совсем отлично.
И здесь, в профессорском кабинете, все было знакомо Василию: и широкий письменный стол, и мягкие кожаные кресла, и диван в белом чехле, и висевшие на стенах портреты великих деятелей отечественной медицины, и вешалка — ветвистые оленьи рога. Все оставалось здесь прежним и неизменным, будто только вчера Василий входил сюда на врачебную конференцию. И сам профессор на первый взгляд остался прежним, разве только еще больше посеребрилась его голова.
— Читал, читал о вашей больнице в «Медицинском вестнике». Молодцы! Да, Василий Сергеевич, а как у вас с научной работой?
Василий виновато опустил глаза. О научной работе он совершенно забыл в Федоровке, да и некогда было думать о ней.
— Понимаю, — грустно молвил профессор, — заели больничные будни. Так ведь?