Василию вспомнились Татьянины слова: «Теперь ты можешь заходить к нам домой, отец не будет сердиться…». Он тогда с радостью поверил ей, и сейчас не мог понять, что произошло? Не могла же она обмануть его! Быть может, они, Тобольцевы, узнали о кляузных письмах и поверили им?
Татьяна по-прежнему навещала Ваню Кудряшева, но появлялась в больнице именно в то время, когда его, Василия, там не было.
На днях Василий ходил на занятия драмкружка. Выбирали новую подходящую пьесу для постановки, но Татьяна впервые не пришла на занятие.
— Примечаю, охладела Татьяна Семеновна к самодеятельности, — заметил учитель математики.
— Ничего подобного, — как всегда, возразила Жанна Мазур. — Она просто не в настроении. Василий Сергеевич, вы не знаете, почему у Тобольцевой плохое настроение? — с лукавой ухмылочкой поинтересовалась она.
— Откуда Василию Сергеевичу знать? — вмешался математик.
— Он же доктор и все должен знать.
— А ты завтра сама спроси ее на педсовете…
«Завтра у них педсовет, значит, она поздно будет возвращаться из школы и можно встретить ее на улице… Хотя бы ничего не случилось в больнице и никуда не вызвали», — подумал Василий, возвращаясь домой из клуба.
Сегодня вечером он поджидал Татьяну неподалеку от школы в тени колхозного амбара. Было холодно. Василий поднял воротник, топтался на месте, чтобы хоть немного согреться, и неотрывно следил за ярко освещенными окнами учительской. Время от времени он поглядывал на свой дом. С Иринкой у него был договор: если придут за ним из больницы, она должна зажечь огонь в его комнате — это сигнал вызова…
— Ой, Василий Сергеевич, у нас с вами, как в приключенческой книжке, — смеялась Иринка. — Мы с вами конспираторы. Правда?
«Да, да, конспираторы», — в мыслях соглашался Василий.
Ждать пришлось долго. По всей вероятности, у педагогов разгорелись страсти. Порой Татьяна рассказывала ему о педсоветах, которые почти никогда не проходили мирно.
Василий покуривал в рукав и вдруг в лунном сиянии увидел Антонова. Бодро скрипя снегом, тот быстро шагал в сторону школы.
«Тоже идет встречать Татьяну, — вспыхнула горькая мысль у Василия. — Вот, доктор, и нашлась разгадка всех тайн… Ворвался ты в чужую любовь и совсем забыл, что ворованное не приносит счастья…». Он взглянул на темные окна своей квартиры и медленно поплелся в больницу. Сейчас ему хотелось, чтобы привезли больного, чтобы всю ночь стоять у операционного стола…
Сегодня в больнице дежурила Вера Богатырева. Она сидела за столом и что-то писала. Василий краешком глаза увидел — письмо…
Сестра доложила врачу вечернюю температуру. У всех, кто лежал в стационаре, температура оказалась нормальной, никто сейчас не нуждался в его помощи, все чувствовали себя хорошо. Все, кроме самого доктора. На сердце у него пудовым камнем лежала тоска, и он не знал, что делать, куда податься.
— Передайте, Верочка, привет от меня Кузнецову.
Девушка вскинула на доктора удивленные глаза, которые как бы спрашивали: а откуда вы знаете, что я пишу ему?
— Мне кажется, он хороший парень, — продолжал Василий, думая о другом.
Вера улыбнулась, и щеки ее подернулись румянцем смущения.
— Не знаю, какой он, — тихо проронила она. — Совета просит. Хочет приехать сюда в колхоз и работать шофером. А какая я ему советчица.
— Посоветуйте, пусть приезжает. Колхозу механизаторы нужны.
— Я ему так и написала, — живо откликнулась девушка и, вдруг спохватившись, вполголоса предупредила: — Только не подумайте, что он приезжает ради меня.
— Нет, нет, что вы, я далек от этой мысли, — с нарочитой серьезностью ответил Василий. Да, Вера Богатырева осталась все той же наивно-доверчивой, хотя подросла, похорошела за время их работы в Федоровке. Она теперь отлично справлялась с хлопотливыми обязанностями дежурной сестры, бойко докладывала на пятиминутках и не встречала испугом каждое замечание главврача, как это было раньше.
— Если что случится, я дома буду, — предупредил на прощание Василий.
Холодным светом сияли в вышине крупные звезды. Продрогшая луна доверчиво ныряла в быстро бежавшие темные клочья облаков. Жгучий степной ветер гнал по улице языки поземки. Вокруг было пустынно и тихо, о существовании человеческого жилья напоминали только теплые огоньки в окнах изб да ритмичное постукивание эмтээсовской электростанции.
Не кланяясь колкому ветру, Василий ускорил шаги. Сейчас ему хотелось поскорей добраться до своей теплой уютной комнатки и забыться над книгами, которые всегда приносили успокоение. Теперь все чаще и чаще он ловил себя на мысли, что ему, пожалуй, следует воспользоваться добрым советом профессора Казанского и попробовать рассказать в небольшой книжке о думах и чаяниях сельского врача-хирурга. Думая о будущей книге, Василию порой все представлялось слишком простым и понятным: он поведает о своих операциях, не утаит, конечно, и тот роковой случай смерти Клыкова, чтобы предостеречь других врачей от возможной ошибки. Он уже видел перед глазами страницы и даже целые главы будущего произведения и рассчитывал, что эта работа займет не так уж много времени. Но стоило ему только присесть к столу и положить перед собой чистый лист бумаги, как мысли разлетелись, точно вспугнутые воробьи, и он не знал, с чего начинать.