Лапин, конечно, не лез в карман за словом, а слова свои он подкреплял журналами учета проводимых бесед, лекций, записей о посещении полевых бригад, колхозных домов, и вскоре в блокноте Николая Николаевича появились целые страницы, исписанные бисерным почерком.
— Если хотите, мы можем побывать в поле, — осторожно предложил главврач.
— Да, да, непременно, — скороговоркой подхватил корреспондент. — Нашу редакцию интересует вопрос медицинского обслуживания колхозников и механизаторов на уборочной.
«Очень хорошо, что вас это интересует», — подумал Борис Михайлович, чувствуя, что все идет, как по маслу. Он пригласил гостя в машину и шепнул что-то на ухо шоферу. Корреспондент хоть и столичный, а наверняка не откажется от сельского обеда…
Лариса Федоровна порхала вокруг гостя и ворковала, предлагая отведать то одного, то другого и, как заметил Борис Михайлович, произвела своим хлебосольством и обращением приятное впечатление на Николая Николаевича.
После сытного обеда Лапин повез журналиста по своим владениям. Он без умолку рассказывал о больнице, о том, какой она была, когда он приехал сюда, какой был в ней беспорядок… Довелось поработать, потрудиться. А теперь совсем не то. Правда, трудновато: приходится самому и в больнице и на участке руководить работой участковых фельдшеров, выступать с лекциями и докладами перед населением. Но что поделаешь? Нужно, значит нужно, трудностей не боимся…
Подъезжая к току, Борис Михайлович еще издали увидел Донцова. На току, видимо, был обеденный перерыв, потому что колхозники кружком сидели на соломе, а Донцов стоял и что-то рассказывал.
— Давайте-ка, друг мой, в первую тракторную, — сказал Борис Михайлович шоферу. — Сюда мы заедем на обратном пути.
…Поздно вечером Борис Михайлович привез гостя к себе домой. Их ждал отличный ужин с бутылочкой красного винца.
— Я хотел бы поговорить с вашим вторым врачом, с Василием Сергеевичем, — сказал за ужином корреспондент.
— Если вы, Николай Николаевич, согласитесь задержаться у нас на денечек — другой, чему я буду очень рад, вы сможете встретиться с ним и поговорить. Человек он здесь новый, только начинает входить в курс больничных дел, вот и учится.
— Я слышал, он оперирует, и удачно.
— Только начинает. Молод, недавно окончил институт, еще нуждается в поддержке, в руководстве. Я всегда стараюсь помочь ему, сам был когда-то молодым врачом и знаю, что значит хороший и внимательный наставник. До сих пор храню в сердце благодарность одному старому доктору, который вывел меня в люди, — Борис Михайлович хотел даже для большей убедительности назвать фамилию этого «старого доктора», но не придумал.
Рано утром к дому Лапина подкатила легковая машина, и корреспондент уехал на станцию. Срок командировки у Николая Николаевича истек, и он торопился в Москву, чтобы, как он выражался, засесть за обработку материала.
Лариса Федоровна завистливыми глазами смотрела вслед удалявшейся машине… Есть же на земле счастливые люди… Через двое суток Николай Николаевич будет шагать по московским улицам. Ну, чем он лучше их, Лапиных?
Варвара Платоновна, мать Тобольцевой, вечером однажды остановила доктора на улице неподалеку от своего дома и с легким упреком промолвила:
— Что ж это вы совсем забыли нас, Василий Сергеевич, на огонек не зайдете.
— Здоровые не вызывают меня, вот и не захожу.
— Да ведь к здоровым оно и заходить сподручней, — засмеялась Варвара Платоновна. — А забывать грешно. Зайдемте, Василий Сергеевич, Таня уже с работы вернулась.
— Разве только на минутку, чтобы узнать о вашем здоровье.
— Да, да, расскажу вам про все свои болячки.
Переступив порог, Василий заметил, как обрадовалась Татьяна. Лицо ее сразу озарилось приветливой улыбкой, глаза засияли, словно упали на них яркие лучики света. А может, показалось ему?
— Здравствуйте, Василий Сергеевич. Мама как будто знала, что будут у нас гости, и ужин приготовила праздничный, — весело говорила Тобольцева.
Хотя на столе стояли обычные для летней поры яства: чуть розоватая дымящаяся картошка, малосольные, с тонким запахом укропа огурчики, кувшин густой простокваши да чай, но ужин показался Василию, действительно, праздничным. И картошка здесь была вкусней, чем дома, у Ивановны, и огурчики ароматней, и чай слаще.
Василий сидел напротив Татьяны. В цветастом штапельном халатике, разговорчивая и внимательная, она была сейчас по-домашнему близкой, но вместе с тем какой-то недосягаемой. Татьяна вообще вела себя с ним по-дружески сдержанно и, казалось, совсем не замечала его понятных вздохов и красноречивых взглядов. А Василий все больше и больше думал о ней. Она неотступно следовала с ним на ночные вызовы, незримо стояла рядом в операционной, и он порой мысленно советовался с ней, если в чем-либо сразу не мог разобраться.