— Хочу вам показать одного. Только он не может прийти…
— Давайте сходим к нему.
— Я вас должна предупредить, Василий Сергеевич, больной этот особенный, не верит он никаким врачам.
— Идемте, — предложил, доктор.
…Фельдшерица постучала в дверь и первой перешагнула порог.
— Здравствуйте, Константин Иванович, — поздоровалась она.
— Здравствуй, коли не шутишь, — хмуро ответил мужчина, сидевший в самодельном, грубоватой работы, кресле.
— Доктора вам привела.
— А я разве просил, — насупился Константин Иванович, недружелюбным взглядом окидывая гостя.
— Доктор иногда может зайти без просьб, если узнает, что человек болен, — мягко проговорил Василий.
— Не нужен мне доктор, — отчужденно ответил Константин Иванович. — Не верю я докторам.
— Как? Сразу всем докторам не верите?
— Всем или не всем — это мое дело.
Василий понял, что говорить с таким человеком нелегко. По всей вероятности, в сердце Константина Ивановича глубоко засела обида на какого-нибудь врача и вытравить эту обиду подчас труднее, чем завоевать расположение пациента.
— Расскажите, что болит, что беспокоит? — с сердечной теплотой в голосе попросил Василий, не обращая внимания на резкий тон собеседника.
— Вы доктор, вот и определите, что человека беспокоит…
— К таким определениям я не привык.
— Не привыкли? Оно и понятно, не каждый умеет, — с нарочитым сочувствием покачал головою Константин Иванович. — А я вот служил когда-то в кавалерии и знал ветеринара, тот умел определять болезнь по виду. Приведешь к нему, бывало, лошадку, а ведь она не скажет, она ведь, бедняжка, не пожалуется. А он только посмотрит и сразу болезнь узнает…
— И назначит самое действенное лечение — пристрелить, — в тон ему сказал Василий.
— Шутить изволите…
— Иногда шутка тоже помогает.
— Да, помогает, — горько усмехнулся пациент. — Со мной уже один врач пошутил. Ты, говорит, Клыков, не беспокойся, у тебя, говорит, все прошло, забудь про свою болезнь. Поверил я, а через месяц все опять повторилось. Вот они, шутки какие.
— Не долечили вас.
— А зачем же говорить было, что все прошло? Зачем обманывать? — озлобленно спрашивал он. — Обманул потому, что из больницы хотел поскорее вытурить. Ладно, вытурил — не обижаюсь, лежать в ней тошно. А зачем обманывать человека? Ты скажи ему какую ни на есть правду, потому что правда, она и больному нужна и здоровому. — Было заметно, что Клыков высказал свое наболевшее и теперь, тяготясь присутствием нежданных гостей, хотел, чтобы его оставили в покое.
— Константин Иванович, а что Бродский вам правду говорит? — осторожно поинтересовалась фельдшерица.
Клыков оживленно ответил:
— Это настоящий человек, он хоть и не врач, а лечит получше любого доктора.
Василий недоуменно посмотрел сперва на Клыкова, потом на Максакову, как бы спрашивая: о каком Бродском идет речь?
— Есть у нас тут один знахарь, — ответила фельдшерица на вопросительный взгляд врача.
— Знахарь? В наше время? Не может быть, — усомнился Василий, но в тот же день ему самому довелось увидеть этого знахаря.
Бродский неожиданно появился в доме Клыкова и, не замечая медиков, с порога начал:
— Ну, Константин Иванович, приготовил я тебе… — и вдруг осекся, растерянно глядя то на доктора, то на фельдшерицу, не зная, куда девать бутылку, наполненную какой-то зеленовато-мутной жидкостью. — Э, вижу, гости у тебя, не буду мешать, не буду мешать, — он хотел ретироваться, но Клыков удержал его.
— Вот, Семен Львович, доктор пришел ко мне. Растолкуй ты ему, пожалуйста, про мою тяжкую болезнь, да расскажи, как меня врачи лечили, что они со мною сделали…
— Что ты, Константин Иванович, — испуганно замахал рукою Бродский. — Вон Людмила Анатольевна, она расскажет, а я так… на минутку… по-соседски забежал.
Василий с любопытством смотрел на Бродского. Он слышал, читал, что где-то существуют разные бабки-колдуньи, костоправы, занимающиеся «лечением». Он представлял себе знахарей крючконосыми, сгорбленными, с распущенными волосами (подобное он видел однажды в кино). Однако нижневязовский знахарь имел обычный человеческий облик. Одет он был в белую вышитую косоворотку, подпоясанную узким ремешком, лицо у него полное, гладко выбритое, пышущее здоровьем. На верхней губе седая щеточка усов, на голове внушительная лысина, обрамленная седеющими волосами. Телом он полноват, с заметным брюшком. Глаза водянисто-серые, быстрые, они так и бегали, будто постоянно что-то высматривали, выискивали.