Не обращая внимания на дождь, Лапин слонялся по улицам райцентра, заглядывал в открытые уже продовольственные магазины, подолгу стоял у витрин, от буквы до буквы читал мокрые афиши областной филармонии, приезжавшей в Заречное с концертами, а ровно в девять утра появился в райкоме.
— Прихворнул наш хозяин, — сообщил Борису Михайловичу знакомый инструктор.
— В больнице лежит?
— Дома. Бюллетенит.
Вторая неудача… Все точно сговорились — один уехал, другой заболел. Раздосадованный Борис Михайлович вышел из райкома, постоял с минуту на крылечке, не зная, что делать. Не приезжать же ему еще раз в район, все должно решиться сегодня!..
«Может быть, пойти на квартиру к секретарю райкома? Удобно ли? Да какое может быть неудобство, если я зайду как врач», — рассуждал Борис Михайлович…
Увидев нежданного гостя, Орловская удивилась и тут же спросила:
— Привезли больного?
— Нет, Галина Николаевна. Шел мимо, решил проведать. Слышал я, будто Аркадий Александрович приболел…
— Да. Привязалась ангина.
— Не бережете вы хозяина района.
— Попробуйте уберечь его, если ему ни дня, ни ночи, — со вздохом отвечала Орловская.
— Большому кораблю — большое плавание, — многозначительно проговорил Борис Михайлович. Он долго вытирал ноги, потом торжественно переступил порог. Войдя в комнату, придирчиво оглянул жилье «хозяина района», и на него как-то неприятно подействовала простота обстановки. Он думал встретить здесь ковры да бархат, а увидел простой буфет, раздвижной стол, покрытый ослепительной белизны скатертью и окруженный стульями, мягкий диван, обитый коричневым дерматином, на стене фотографии в рамках и увеличенный портрет молодого Аркадия Александровича в форме лейтенанта-танкиста.
— Промокли, Борис Михайлович, сейчас я вас чайком горячим угощу, — сказала Орловская.
— Галочка, с кем ты там любезничаешь? — послышался из соседней комнаты сипловатый голос.
— А вот сейчас увидишь, — откликнулась Орловская и жестом пригласила гостя в соседнюю комнату-спальню.
— Борис Михайлович! — обрадовался Шульга. — Вот это удружили, вот это забота о живом человеке, не успел заболеть, а доктора скопом! — весело говорил секретарь, крепко пожимая руку Лапину.
— Что это вы, Аркадий Александрович, болеть вздумали.
— И не говорите, дорогой доктор, так уж вышло, и болезнь как будто не серьезная, а вот попробуйте, докажите ей, — махнул он рукою в сторону жены, — уложила, как маленького, и кончен бал.
— С ангиной шутки плохи, постельный режим при лечении нужен, — мягко проговорил Борис Михайлович.
— Эге, все вы заодно, — улыбнулся Шульга. — Да ладно уж, что с вами поделаешь, полежу, подзаймусь самообразованием, художественную литературу всласть почитаю, а то поотстал малость.
Кроме двух кроватей, в спальне стоял широкий, с застекленными створками, книжный шкаф, в углу, у самого окна, расположился небольшой письменный стол с электрической лампой-грибком. Книги здесь были всюду: в набитом до отказа шкафу, на столе, на подоконнике, на стульях. Чувствовалось, что хозяева — большие книголюбы.
— Да, Борис Михайлович, разрешите от души поздравить вас. Читал очерк, видел в газете ваш портрет, — сказал Шульга.
Лапин просиял. Сердце его учащенно забилось: значит, «хозяин района» уже знает. Борис Михайлович с благодарностью взглянул сейчас на Орловскую, уверенный, что газету в дом принесла она.
— Хорошо написан очерк, — продолжал Шульга. — Правильно, очень правильно, что он появился. А то ведь мало пишут о вашем брате — медике. Больше можно прочесть о доярках, механизаторах, агрономах, председателях колхозов и даже о секретарях райкомов. А ведь великое дело вы делаете!
Лапин с нарочитой скромностью молвил:
— Я что… сельский врач. Про Галину Николаевну, вот о ком написать нужно…
— И о ней можно, — подтвердил Шульга. — Слышал я, Борис Михайлович, о вашем новом хирурге.
Лапин насторожился. Интересно, что мог слышать Шульга о Донцове?
— Оперирует он у вас.
— Да, пробует потихоньку.
— Почему «потихоньку»? — вмешалась Орловская. — Несколько операций у него были удачными.
— Я признаю хирурга, у которого все без исключения операции удачны, — заявил Борис Михайлович, поглядывая на секретаря, будто хотел отгадать, как относится тот к его словам.