— Тоже верно, — опять согласился собеседник.
«Я тебя, начальничек, так обведу вокруг пальца, что тебе останется только соглашаться», — промелькнула самодовольная мысль в голове Бориса Михайловича, а вслух он говорил:
— Был я сегодня у Аркадия Александровича, посоветовались мы с ним, поговорили о перспективе Федоровской больницы. Между прочим, Аркадий Александрович тоже хорошего мнения о способностях Донцова. Хирург, говорит, многообещающий, но нужно помочь ему, создать условия для повышения специальности и посоветовал направить Донцова на усовершенствование по хирургии.
— На какое усовершенствование? — сразу не понял Моргун.
— Из нашего района должен поехать один врач. Кандидатура Донцова самая подходящая, тут нельзя не согласиться с Аркадием Александровичем.
— К сожалению, мы не можем позволить себе такой роскоши, с хирургами в районе из рук вон плохо.
— Я думаю о будущем, — с досадой бросил Борис Михайлович. Ему казалось, что Моргун, услышав имя секретаря райкома, сразу согласится с предложенной кандидатурой и разговор будет исчерпан, но вышло наоборот.
— Я тоже думаю о будущем, но не забываю о настоящем, — упрямо отрезал Моргун. Он встал и показался Лапину еще выше ростом, тронутое оспой лицо его посуровело, в глазах поблескивали недобрые искорки.
— Ни на какое усовершенствование Донцов не поедет, он пока не нуждается в этом, — решительно заявил Моргун.
— Вы не хотите считаться с мнением секретаря райкома? — тоном судьи спросил Лапин.
— Секретарь райкома тут ни при чем.
— А с просьбой самого Донцова можете считаться или она тоже ни при чем? — продолжал наступление Борис Михайлович, не желая даже на мгновение допустить, что весь его отлично разработанный план может рухнуть, как подгнившее дерево. Нет, он еще верил в свою близкую победу и уступать не собирался.
— Донцов просился на усовершенствование? Не может быть, — упрямо отмахнулся Филипп Маркович. — Донцов недавно вышел из институтской клиники, и человек он порядочный к тому же. Впрочем, пригласите его, и мы вместе спросим, желает он на усовершенствование или не желает.
Борис Михайлович понял ошибку: не надо было сгоряча тискать в разговор несуществующую просьбу Донцова, нужно действовать осмотрительно…
— Он мне как-то жаловался на трудности, и я понял это как просьбу поехать на усовершенствование, получиться немножко, — неуклюже выкручивался Лапин.
— Трудности это совсем другое дело!
Хотя Борис Михайлович настойчиво продолжал доказывать, что Донцову необходимо «набить руку», познакомиться с новшествами в современной хирургии, чтобы потом применить их на практике в Федоровской больнице, Моргун остался непреклонным и с доводами Лапина не согласился.
Всю обратную дорогу Филиппу Марковичу не давал покоя разговор с Лапиным. Припоминая подробности этого разговора, интонации, жесты собеседника, он сейчас удивлялся той настойчивости, которую проявлял федоровский главврач. Неужели он действительно серьезно озабочен перспективой больницы? Неужели его по-настоящему волнуют хирургические знания Донцова? Было бы и проще и понятней, если бы он сам попросился на усовершенствование, но об этом и речи никогда не было.
В Заречное Моргун вернулся поздно вечером. Зайдя в больницу, он встретил там Орловскую, вызванную к какому-то больному, и рассказал ей обо всем, что случилось с ним в Федоровке.
Орловская слушала, не перебивая, и на вопрос Моргуна «Что руководит Лапиным?» ответила не сразу.
— Лапин сегодня утром был у нас на квартире, — начала она. — Думается мне, что приходил он неспроста, не здоровье секретаря райкома беспокоило его. Между прочим, муженек мой пришел в неописуемый восторг от того, что Лапин решил отправить помощника на учебу, а сам согласен работать за двоих.
— Значит, правда Аркадий Александрович поддержал его?
— Да, поддержал и назвал его настоящим советским врачом. — Немного помолчав, Орловская добавила: — Конечно, и мне, и тебе, и Донцову не вредно поехать бы на усовершенствование, но сейчас лучше послать врача из Березовки.
— Так мы и сделаем! И Аркадию Александровичу докажем!
Они вместе ушли из больницы. Прощаясь у калитки с Орловской, Филипп Маркович признался:
— Не выходит у меня из головы поведение Лапина. Чует мое сердце — что-то мудрит он, а чего хочет, сразу не раскусишь…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ