* * *
Лето нынче тянется долго-долго,
впрочем, как всегда, это не летально,
привези мне книжечку Конан-Дойля,
я люблю как девочка эти тайны.
Ни чутья, ни опыта, зябко, зыбко,
но зато читается до заката,
это или опиум, или скрипка,
что бы это ни было — все загадка.
Лето нынче долгое, небо цвета
темно-грозового, порохового.
Привези мне книжечку Стефан Цвейга, —
сердце просит жгучего, рокового.
Маленькая женщина под вуалью,
глупенькая птичка желает боли,
ей не страшно сжечь себя хоть буквально,
ах, не надо, милая, Бог с тобою.
Это лето долгое, что ни книга —
дамочка с причудами в главной роли,
привези, пожалуйста, Стивен Кинга —
пусть уж лучше мистика будет, что ли.
Призраки любви так и ходят рядом,
что это за стыд, что за оперетта?
Только бы не сжечь все единым взглядом,
перед тем как на зиму запереться.
* * *
«Песнь о Нибелунгах»…
ах, не отвлекайся,
ах, не увлекайся
книжками, дитя!
Низко пролетает
Акка Кнебекайзе,
мягкими крылами
тихо шелестя.
Смейся, да не бойся,
бойся, да не кайся,
старшего не трогай,
младшего не смей.
Низко пролетает,
Акка Кнебекайзе,
старая вожачка
племени гусей.
Книжки — это дети,
дети — это книжки,
горькие лекарства
дорогой ценой.
Акка Кнебекайзе
пролетает низко,
Акка Кнебекайзе —
прямо надо мной.
* * *
Тают денежки мои,
Воробеюшки мои.
От любови до любови
Хоть пятак да утаи.
Тают денежки мои
И идеюшки мои.
От удачи до удачи
Хоть на грош да утаи.
Тают денежки мои
И надеюшки мои…
Видно, плохо дело: шиш
От себя что утаишь.
Тают денежки мои,
И идеюшки мои,
И надеюшки мои…
* * *
В нашей жизни стало пусто.
Не вернешь себя назад.
Где вы, пирожки с капустой?
Где ты, райский аромат?
Продавали по соседству,
Там, у Сретенских ворот.
Меня баловало детство —
Все теперь наоборот.
Мне уже все двадцать с гаком.
Как летят мои года!
Не забуду сушки с маком,
Не забуду никогда.
О, мороженщик-шарманщик!
О, любви запретной бес!
Мне фруктового стаканчик
Нынче нужен позарез…
Где вы, уличные сласти?
Где бушующие страсти?
Где ты, святочный уют?
Ничего не продают…
Я свое заброшу дело,
Я пойду куда давно
Я уже пойти хотела —
В престарелое кино.
И откроются киоски,
Только выйду из кино.
Тетка с видом эскимоски
Мне протянет эскимо.
Я пойму: в Москву большую
Опустилось божество.
Пирожки с капустой чую,
Ощущаю волшебство…
* * *
Мое расстроенное старое фоно!
Я полагаю, ты недаром мне дано.
Ты мне досталось, как я помню, по наследству
От детства, миновавшего давно.
Как сильно стерся твой орнамент-позумент!
Но как люблю я старый мамин инструмент
За то, что он мою спасает душу
В последний и опаснейший момент!
Когда я трогаю расстроенный твой строй —
Сама в расстройстве, не в ладу сама с собой —
Я о своих вдруг забываю неполадках,
Овладевает мною твой настрой.
Мое расстроенное старое фоно!
О, ты одно мне в утешение дано.
Я не хочу, чтоб приходил настройщик.
Ведь быть в расстройстве не запрещено…
* * *
Играйте все этюды Черни!
И никакой на свете скверне
На ваших пальцах — не бывать.
Все десять заняты этюдом,
На вид трудом, по сути — чудом,
Не будем это забывать.
А звук прелюдий Майкапара!
А смены холода и жара,
Которых стоил мне урок!
И как тогда мне не игралось,
Откуда что бралòсь и брàлось?
Какой во мне, безрукой, прок?