— Может быть, там много наших и итальянцы все свои силы бросили туда?
— Есть ли, нет ли — увидим, когда придем.
Если разговор заходил о войне, Адела слушала, как ребенок, внимательно и доверчиво. Но когда в моих глазах она замечала страсть, то сразу менялась и превращалась в насмешливую и дерзкую девушку. Словно бы это доставляло ей огромное удовольствие!
Я молча смотрел на запад. Когда с востока подходишь к Дрине, тебя охватывает необъяснимое волнение — словно бы из одной страны смотришь в другую. На этой стороне холмы постепенно уменьшаются, на той — становятся выше и величественнее. Река испокон веков служит границей двух областей. И в то же время в годину испытаний она не раз задерживала на своих отвесных берегах наступающего противника.
В полдень обычно душно. И мы уже отдыхали часа Два.
— Ничего не понимаю, — сказала Адела. — Разве нам не к юго-западу идти?
— Нет!
— В самом деле?
— Мы ушли бы от наших.
Девушка задумалась. Потом спросила:
— Может быть, надо было идти ближе к дороге, по которой мы пришли?
— И это не годится. Та дорога тяжелее. Там на пути — Тара. Ты знаешь ее каньоны?
— Ты хочешь сказать, что кто-то из нас там мог бы погибнуть?
— Нет, я имел в виду другое. Та дорога и дальше, и труднее.
Мы направились к поросшей травой вершине. Она торчала вверх подобно Црному Врху. Я нашел ровную площадку, похожую на ту, где я впервые взял Аделу за руку. И повернулся к западу.
— Сядь сюда!
— Зачем?
— Вот там местность, по которой мы шли. — Я указал на юго-запад.
— Виден только туман.
— И каким крохотным кажется этот район.
— Мы перешли эти горы на юге? — спросила она. — Дай мне бинокль… Чудесный вид. Но недобрая память осталась об этих местах.
— Да, нам пришлось очень трудно, — сказал я. — Кругом были немцы. В другое время ты убедилась бы, какие это прекрасные места.
— Может быть, ты прав.
Ее волосы спадали на плечи. На самом ли деле она так уверена в себе, как старается это показать? По моим подсчетам, нам осталось идти не больше трех дней. Может быть, она опасается, что наш путь затянется надолго? От Сутьески до этих мест наш маршрут напоминал подкову. В этом тоже была своя логика. Двигаясь через горы, мы избежали столкновения с немецкими войсками и их многочисленными резервами, которые медленно тянулись по долинам и дорогам за главными силами, ушедшими далеко вперед. Так же медленно рассасываются швы после хирургической операции.
Забирая вправо в своем движении на запад, мы имели возможность оказаться позади наших войск, которые, судя по стрельбе, где-то там вели бои…
— Что с тобой? — спросила Адела.
— Я думаю о тебе.
— Скажи, что!
— Собственно, я не знаю, как ты, но мне бы хотелось поскорее прийти.
— Боишься, что я не выдержу?
— Может быть.
— Неужели?
Жаркий румянец залил ее щеки, словно ей вдруг стало чего-то стыдно.
— Ты сильный?
— Да.
— Я видела, как ты легко идешь.
— Я цепкий.
— Почему?
— Много приходилось ходить пешком. До войны я все время куда-то ходил. Из города в город.
— На войне мы тоже постоянно ходим, — ответила она.
Адела лежала на поросшем лишаями камне, положив голову на травяную кочку. Руки раскинула в стороны, волосы рассыпались. Мне вдруг почудилось, будто лежит она вот так на спине, и в груди ее зияет страшная рана. Я содрогнулся от этого видения и встал.
— Мы не рано ушли оттуда? Ты ведь предлагал остаться там еще на один день?
— Не рано. Ты сама согласилась выйти на рассвете.
До этой канонады, наверное, километров шестьдесят.
— Не так уж много. Дорога короткая.
Я отошел от Аделы и сел в трех шагах от нее в углублении, похожем на черепаху.
— Теперь мы можем проходить в день по двадцать пять километров? У нас есть провизия.
— Можем, — ответил я.
Она приподнялась и села, обхватив колени руками:
— Люблю так сидеть.
Опершись на скалу, я смотрел в небо и чувствовал на себе вопросительный взгляд Аделы. Казалось, она решалась на что-то. Вот уже второй день мы идем вместе, движемся прямо в направлении канонады. Так хищников привлекает запах мяса. Сегодняшний день, который должен стать праздником, похож на весенний день, хотя стоит вторая половина лета.
— Слушай, расскажи что-нибудь. Ведь тебе много пришлось скитаться.
— Тебя это интересует?
— Да.
— Скучное это занятие, — начал я. — Работал в одном месте. Выло очень трудно, и я ушел. В поисках хотя бы временной работы переходил из города в город. И вот однажды я опять уходил из одного города. Стоял сентябрь, был прекрасный день. Товарищи мои ходили в школу, изучали ремесло. Только я был вне этого круга. И ей-богу, в этом не было моей вины.