Тимофей с отчаянием посмотрел ему вслед. «Ну и братец! — вспомнил он пастушка Сергея. — С таким должен быть совсем иной разговор».
Глава 9
О ПОЛЬЗЕ МАТЕМАТИКИ
…кто бьется,
чтоб дни труда
были радостны и легки!
Около метеостанции Бабкин увидел Вадима. Багрецов полулежал на траве и следил за стрелкой вольтметра, присоединенного для проверки реле электронного прерывателя. В аппарате, видимо, что-то не ладилось. Вадим, прикусив язык, осторожно дотрагивался пинцетом то до одной, то до другой части схемы.
Бабкин постоял несколько минут молча, затем опустился на колени и заглянул под панель. В лабиринте проводов запутался зеленый кузнечик. Он прыгал, ударяясь о тонкие пластинки реле.
Повернув аппарат, Тимофей вытащил длинноногого гостя из-под монтажа и протянул его Димке.
— Возьми на память! Так можно три часа искать испорченный контакт.
Он хотел было сунуть кузнечика рассеянному другу за шиворот, но вдруг вспомнил о Тетеркине, о том, как этот колхозный механик подсмеялся над ним, вспомнил о Буровлеве, о всех неприятностях последних дней и решил, что сейчас не до шуток.
— И о чем ты только думаешь? — набросился он на товарища, словно тот был виновен во всем. — Собрал под панелью целую коллекцию жуков, а потом удивляешься, почему появился переменный контакт? Замечтался совсем.
Он отбросил кузнечика в сторону и наклонился над аппаратом.
— Ну как, видел Тетеркина? — спросил Багрецов, доставая из кармана клеенчатую тетрадь. Он просто хотел перевести разговор на другую тему. Сейчас его занимало лишь исправление пластинки реле, и Тетеркин тут был абсолютно ни при чем.
Однако совсем иначе воспринял его вопрос Бабкин. Ему показалось, что Димка знает все. Он ехидничает и издевается. Пожалуй, никогда Бабкин не чувствовал себя так скверно, как после встречи с механиком. «Насчет карбюратора Анне Егоровне все-таки доложите», — до сих пор звенел в ушах его насмешливый голос.
Очень самолюбив Бабкин, он не мог примириться с мыслью, что колхозный тракторист поставил его в таксе глупее положение. Ведь он все-таки техник из Центрального института. И вдруг — такая насмешка… Ольга — деревенская девушка, что она может понимать в настоящей науке? Но и она смеялась над ним, когда Бабкин рассказал о фонтане.
«А Димка? — подогревая свою злость, снова подумал о нем Тимофей, ожесточенно выдувая пыль из-под панели аппарата. — Да ведь он тоже как бы с ними заодно… Почему мой дружок спросил о Тетеркине? Откуда он знает, что я сегодня должен был встретиться с ним?»
Бабкину хотелось грубо оборвать Вадима, наговорить ему всяких колкостей… Если он настоящий друг, то зачем так себя ведет? Почему Димка все эти дни остается как бы в стороне, а все шишки валятся на пего, Тимофея?
И вот Бабкин, всегда спокойный и примерный техник из Центрального института, образец выдержки и невозмутимости, сейчас абсолютно вышел из привычного ему душевного равновесия. Он не терял спокойствия и присутствия духа, даже когда остался один в летающей метеолаборатории. После этого случая в институте только и говорили о Бабкине. Ребята, ремесленники с опытного завода, провожали его восхищенными глазами, а девушки перешептывались между собой, глядя ему вслед. Как же, ведь это он — «знаменитый Бабкин»…
Сейчас исчезла солидная невозмутимость отважного техника. Затронуто было его самолюбие. В этом случае Тимофей не мог оставаться спокойным.
Что скажет он тому же парторгу института, если тот даже не специально, а так, к случаю, спросил, нашел ли Бабкин в колхозе друзей. Бабкину нечего сказать… Когда он уедет из Девичьей поляны, то в «клубе на бревнах» девушки будут со смехом вспоминать чудного городского парня: он открыл не существующий фонтан и нашел карбюратор в дизеле.
А Димка? Что ж Димка? Над ним смеяться нечего… Тимофей отбросил кисть, которой чистил аппарат, и взглянул на товарища. Тот совершенно не замечал обиды Бабкина. По-детски приоткрыв рот, Вадим с увлечением занимался куда более интересным делом: он чертил!
На раскрытых страницах тетради техник аккуратно выводил контуры башни электростанции, затем какие-то трубы, идущие по склону холма. Вадим, казалось, совсем забыл о своем вопросе. Он машинально слюнявил карандаш и трудился с таким невозмутимым видом, будто на листе его бумаги рождалось «гениальное изобретение»…
Бабкин презрительно крякнул и чуть ли не носом влез в металлическую коробку радиостанции. В последние дни он часто видел Вадима за дневником. Склонившись над ним, Димка, раскачиваясь, бормотал стихи. «Сегодня редкое прилежание, — подумал Тимофей. — Чертежами занялся. Вот уж совсем на него не похоже! Здесь этот франт окончательно разболтался».