Марк знал, кто он такой. Это был деревенский грек, единственный лавочник, спекулянт, торговец сукном, делец и ростовщик. В каждой деревне от дельты до Судана был такой человек: греки уже давно появились в долине Нила, почуяв возможность поживиться за счет бедных крестьян, которым не к кому было обратиться, когда им нужны были деньги. Дело переходило от отца к сыну. Они редко вступали в смешанные браки с местными жителями и предпочитали выписывать невест из Греции. Они селились на краю деревни, не принимали участия в общественной жизни и вели за счет наивных феллахов вполне приятное существование.
Марк запомнил одутловатое лицо торговца и снова обратился к умде:
— У меня есть несколько вопросов, хагг.
— А у меня есть ответы, иншаллах.
— Сто лет назад сюда приехал англичанин, чтобы копать в руинах. Это было еще до Питри, хагг. Он умер от болезни, и на его лагерь и место вокруг него был наложен карантин. Вы знаете это запрещенное место?
В первый раз за то время, что умда провел на улице, взгляд его маленьких умных глаз помрачнел.
— Это было давно, очень давно, доктор Дэвисон, и сейчас здесь уже нет никакого запретного района. Я, честно говоря, что-то не припомню, чтобы такое место вообще было, а мне ведь уже больше восьмидесяти лет.
— Это было во времена последнего турецкого паши, до того как власть перешла к англичанам. Тогда был опубликован документ, в котором говорилось о конкретном месте, куда запрещалось ходить. Я думаю, что оно находилось где-то среди холмов.
— Мой дед был в те времена умдой в этой деревне, доктор Дэвисон. Когда я был еще ребенком, он рассказывал мне о первых иностранцах, которые приехали сюда проводить раскопки. Они называли себя учеными, хотя на самом деле просто охотились за сокровищами. Они проникли в руины наших предков и забрали красивые вещи, которые они там нашли. Они ничем не поделились с нами.
«Ничем, — думал Марк про себя, — кроме английских фунтов, которые они заплатили вам за то, что вы помогли им при раскопках».
— Вам знакомо имя Рамсгейт?
— Нет, — ответил умда после короткой паузы.
— Вы помните что-нибудь, что было бы связано с запретной зоной?
— Я не знаю, почему вы спрашиваете меня об этом. Какое значение могут иметь события, которые произошли сто лет назад?
— Они имеют значение, хагг. Вы знаете, где находилась запретная зона? Или вам в вашем преклонном возрасте изменяет память?
Его живые маленькие глазки сверкнули.
— Годы не притупили мою память, доктор Дэвисон! Да, я вспоминаю, что мой дед рассказывал мне о британском исследователе, который вместе со своей женой и друзьями умер в руинах. Они были больны, так он мне сказал. И тогда правительство запретило нашим людям входить в эту область.
— Где это было, хагг?
— Не знаю. Мой дед никогда не упоминал об этом при мне. Когда я стал достаточно взрослым и сам мог посещать древние места, запрет уже больше не действовал, так как к власти в стране пришло новое правительство с новыми законами и новой полицией. Старые руины были забыты.
— Когда это было?
Умда отвел глаза.
— Когда я был молодым.
Марк задумчиво посмотрел на рисунок ковра, на котором он сидел, и провел рукой по вспотевшему затылку.
— Известно вам имя Рамсгейт?
— Нет.
— Значит, поблизости нет больше запретных мест?
— Нет.
— И вы разрешили бы играть своим внукам везде, где они захотят.
— Да.
— Вы оказали нам большую услугу, хагг, и я вам очень благодарен. Один из моих людей доставит сегодня вечером к вашему дому три бутылки кока-колы.
Мгновенно настроение старика переменилось. Его лицо просветлело, и он засиял, как восходящее солнышко.
— Доктор Дэвисон, вы смущаете меня своим великодушием!
Жена умды, воспользовавшись возникшей в разговоре паузой — вздумай она прервать мужскую беседу, получила бы хорошую взбучку, — наклонилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Весьма довольный, умда приподнял свои белые густые брови и объявил:
— Мать Ахмеда просит вас принять участие в празднике, который мы устраиваем сегодня вечером.
— Что за праздник, хагг?
— Обрезание дочки Хамдиса.
Холстид дотронулся до плеча Марка:
— О чем идет речь?
Когда Марк перевел ему, сидящая позади мужа Алексис Холстид удивленно воскликнула:
— Обрезание дочки?
Марку пришлось повернуться, чтобы ответить ей:
— По местному обычаю обрезание делают не только мальчикам, но и девочкам.