А вдруг случится непоправимое?
— Но разве может что-то случиться, если оптимизатор вот он, только руку протяни. Мы всё легко вернём на исходные позиции. Ты, конечно, простишь (а куда тебе деваться?) и продлишь мою грешную до бесконечности. Как это картинно: на смертном одре, в окружении рыдающих домочадцев, последняя воля умирающего — принесите оптимизатор. Защёлкну на запястье, и дёрнем вместе к звёздам — в наш реальный земной рай. Да, именно так — прожить теперешнюю жизнь и вознестись, когда уже нечего будет дать своим близким в этом мире кроме бренных останков….
А как же они?
— Здесь, в Зазеркалье, бушуют грозы, родившиеся над океанами, извергаются вулканы, и трясётся земля. Людские страсти, как непокорные стихии, вырвавшиеся из берегов бытия, захлёстывают сознание и интеллект, побуждают убивать, грабить, насиловать. Я не имею права оставить без защиты близких людей в этом клокочущем недобрыми страстями мире. Перенести их в реальность, райскую действительность? Подарить бессмертие? А почему нет? Там, под защитой оптимизаторов, в обществе нормальных людей мы будем жить вечно. Катюша вырастет, у неё появятся дела и друзья. Она выйдет замуж и подарит нам внуков. Мы с Наташей будем им рады. А потом они вырастут, и у них родятся наши правнуки. И мы с Наташей будем им рады. Так будет продолжаться вечно….
Итак, в ящике стола лежит оптимизатор. А я дышу, живу, работаю и люблю, ненавижу свои слабости и борюсь с ними. Мне очень не хватает Билли — его критики и советов. И физической поддержки оптимизатора.
Я стал уставать. Уставать от нагрузок. В конце особо напряжённых дней донимают головные боли. Чтобы не прибегать к лекарственным средствам, пересмотрел распорядок дня в пользу физических зарядок и психологических разрядок. Возобновил утренние пробежки — в одних шортах, начиная с ранней весны и до лютых морозов, купался в пруду до ледостава. А зимой в проруби. Без оптимизатора процедура не из приятных. Хотя нет, когда выскочишь из воды, да разотрёшься полотенцем, да хлебнёшь горячего чаю…. Йо-хо-хо! Жизнь становится прекрасной!
И когда бежал с голым торсом навстречу снежной крупе, стиснув зубы, превозмогая обжигающий холод и боль в суставах, твердил, как заклинание — я буду долго жить, я буду жить счастливо. После пробежки и купания, как Нарцисс у водной глади, вертелся перед зеркалом, выискивая морщинки и складки на коже, звёздочки на венах — свидетельства грядущей старости.
Вечерами вчетвером (семья и Лёвчик) ездили в бассейн. Там однажды встретил Борисова, и тот затащил в свою компанию — по выходным грэсовская элита гоняла футбол, теряла в сауне вес и нагоняла пивом.
Накатав сопернику полные закрома голов, после финального свистка стянул майку мокрую от пота — раньше такого не бывало — и огорчился: старею.
Подошёл Борисов:
— Где так классно научились играть?
— На зоне.
— Вас, наверное, Эдуард Стрельцов учил?
Невдомёк очкарику, что перед ним чемпион планеты всей и лучший форвард мирового первенства. Конечно, не та сноровка молодого тела, и оптимизатора нет, но понятия остались.
Пот, пот — где ты раньше прятался? Или копился эти годы, чтобы на склоне лет бежать по мне ручьями?
Ночью, после близости, Наташа:
— Ты не заболел — мокрый весь. Прими душ — я сменю простыни.
С оптимизатором на руке таких упрёков не слышал. Теперь, приезжая на обед, каждый раз менял рубашку — всё от него, липкого.
Другая проблема — появился лишний вес.
— Слушай, брюхо растёт, — пожаловался жене.
— А мне нравится.
Ей всё во мне нравится — она любит меня.
— Нет, правда, руку положишь, а у тебя что грудь, что живот — всё твёрдое. Пусть будет мягоньким.
— Э, кончай, кончай…. Кончай меня закармливать. Нужна какая-то диета.
— Я вот без диеты, — Наташа покрутила задком. — Или не нравлюсь?
— Ты — другая конституция: у тебя должны быть мягкие места.
— Где — здесь, здесь…? — прелестница берёт мою ладонь….
Финал анатомических изысканий предсказуем — я беру жену на руки: