Ветчина вестфальская, из Шварцвальда, из Йорка, парижская, пармская, из Пьемонта, сухие копчёности, салями из Оверни. Свинина и говядина в разделении по сортам, туши бараньи и ягнячьи, птица фаршированная орехами, сливами, дольками апельсина и целые горы мелких птиц, каждая из которых обёрнута в ломтик сала.
Я следую за пожилой госпожой, сейчас я не только носильщик, ежедневные покупки не тяжелы, более крупная закупка происходит один раз в две недели; шествуя так за ней и помещая в сумку отобранные ею припасы, я подчёркиваю её статус госпожи, имеющей постоянную служанку. Одна из немногих радостей скромной производительницы, всю свою жизнь работавшей у других и для которой изобилие наступило слишком поздно.
До этого времени старшую госпожу сопровождала только раз в десять дней — когда, ясное дело, было необходимо носить — приходящая каталонка, которой платили за время. Теперь её заработок уменьшился ещё больше, когда старшая госпожа доверила мне уборку в комнатах.
Я получила тысячу франков помесячно, могла их откладывать, за проживание платить не нужно.
— За шитьё буду платить отдельно, — сообщила Вера. — Записывай: как наберётся необходимая сумма, швейная машинка твоя.
Это был многооперационный «Зингер», на котором до сего времени старшая госпожа ремонтировала свои бессмертные саржи, сатины и постельное бельё.
Вера завела меня на чердак и открыла один из сундуков. В нос ударило нафталином, нетронуто лежала аккуратно уложенная одежда.
— Выбирай, что хочешь!
Мне нужно было по крайней мере хоть что‑то на смену. У меня было только то, что было на мне надето. Джинсы, куртка и хлопчатобумажная блузка, купленные Верой в самом начале, потому что мои потасканные лохмотья, как только я их сняла перед первым принятием ванны, старшая госпожа приказала каталонке закопать в углу сада.
— Очень неплохо, — Вера осмотрела вещи, которые я переделала для себя. Несколько дней спустя она взяла меня на показ мод.
«Контесса» не принадлежала к ряду таких известных фирм, как «Лоран», «Карден» или «Диор», одевающих королей, жён президентов, миллионерш и небольшую группу мирового истеблишмента, но всё‑таки находилась среди эксклюзивных, что не мешало ей представлять коллекции, из которых можно было выкупить всю модель, половину, четверть, восьмую или даже одну десятую часть. Что означает, что в зависимости от оплаты, от одной до десяти женщин могли выходить в свет в полюбившейся им модели, а остальные не выкупленные проекты, после адаптации к серийному производству, «Контесса» продавала производителям готового платья, с чего в основном и жила.
Клиентки уровня Веры были здесь в основном для рекламы: у нас одевается знаменитая дива, хотя Вероника жаловалась, что «Контесса» для неё — слишком дорого, несмотря на то, что она приобретала там себе наряды вот уже третий десяток лет.
Мы вошли в бело‑золотой тамбур.
— Не разрешается ни зарисовывать, ни фотографировать, — проверял именные приглашения мужчина в смокинге из кремового муара.
Второй, также в тональности слоновой кости, сам в одном лице шеф, дизайнер и главный закройщик, приветствовал каждую из прибывающих у порога двустворчатой двери и рассаживал в салоне с подиумом для моделей.
Соками цитрусовых и мокко угощала неброско одетая, невыразительная девушка, подобранная так, чтобы не конкурировать своим видом с клиентками. За редкими исключениями, у собравшихся здесь дам были свои года, крашеные волосы, следы швов после косметических операций, пластиковый наполнитель увядших тканей под натянутой кожей лиц, грудей и кто его знает чего ещё. И всё для того, чтобы придать своим телам иллюзию упругости, вернуть краски молодости, скрыть неустранимые дефекты, связанные с возрастом, и проблемные силуэты, в равной мере как слишком худые, так и слишком полные.
Иначе говоря, делалось всё, чтобы позаботиться об их высокой самооценке.
Модели же действительно были пригожие, ловкие и молодые, но ведь они только манекены! Ну и внешний эффект, ясное дело. Пока ещё никакой, даже самый деликатный портной не рискнул представить свою коллекцию на хребтах старых вешалок.
— Очаровательно! — моя хозяйка выразила восторг в отношении платья, которого ей никогда не носить.
— Belle‑de‑nuit{78}! — в сложенной программке Вера подчеркнула виднеющуюся сбоку от названия трёхзначную цифру. Я не знала, что она означает, но не спрашивала, не хотела нарушать неведения. Это точно не было количество пошитых моделей, на закрытом показе демонстрировались только единичные экземпляры.