— Похоже, она втюрилась до беспамятства.
— Все её романы протекали бурно, но она не из тех, кто способен любить до потери кошелька. Самое большее — потратится на ещё одно дорогущее платье.
— Он же на двадцать лет её моложе!
— А ты где-нибудь видела старых альфонсов?
Холодный буфет уже почти доели. На веранде кельнер сервировал горячие блюда. Дамы облепили зеркала. Кавалеры разбрелись с бокалами по всему дому и саду. С корзинкой, полной грязной посуды, в неестественном свете зелёного китайского дракона я наткнулась на Кубышку.
Он был одет в чёрный бархат и атласную рубашку с мягким воротником, подвязанным велюровым огрызком галстука, пуговицы на манишке преломляли свет на семь цветов радуги. Я подозревала, что рубашку он взял напрокат у Слодана.
— Не убегай, — задержал он меня в изумрудной сени лампиона, будто на дне аквариума.
— Если её обворуют, я скажу, кто наводчик! — бросилась я отчаянно, чтобы предупредить его угрозы или шантаж.
— Глупышка, я хочу на ней жениться, но а для тебя она кто?
— Родственница по кликухе.
— Не понимаю.
— Моя фамилия и её сценический псевдоним совпадают.
— Я это уже давно знал. Слушай, давай заключим соглашение. Мы с тобой не знакомы и один о другом ничего не знаем. Если не будешь вредить, ни один волос не упадёт с твоей головы.
Ему было больше терять, чем мне, поэтому я поставила условие.
— У меня там зарплата и шмотки остались в «Демуазель», — больше всего мне было жаль потерять кожаные брюки, купленные в первый день моего магазинного сумасшествия.
— Ты их получишь.
Он сдержал слово. Он пришёл в день, когда у Веры был выходной. Я как раз полола грядки в саду и поэтому именно я открыла ему калитку.
— Две тысячи минус процент профсоюза. Пересчитай, — потребовал он.
— Хорошо, — я спрятала банкноты: не хватало ещё, чтобы Вера увидела, как я принимаю от него деньги. Но что‑то она всё же заметила, за занавеской в окне пробкового салона мелькнула какая‑то тень.
— Одежду я тоже забрал.
— Я не пойду за ней в твою студию.
— Я сюда не мог принести свёрток. Понимаешь, надеюсь, — он глянул в сторону окна, в котором снова что‑то темнело за прикрывающим его гипюром.
— Оставь для Мустелы в бистро «Шез‑Алляр» возле театра «Бобино».
Я продолжала переделывать кофточки и фартухи старшей госпожи, обшивать полотенца и простыни, сшила платье каталонке, не взяв с неё ни сантима, чем расположила её к себе, и даже халат Вере. Несмотря на это, мне бы никогда не купить обещанный «Зингер», если бы Вероника не выбила для меня подмену гардеробщиц в небольших, бульварных театрах. Иногда у меня было несколько таких замен одновременно.
В Париже театры включают в себя зрительный зал, закулисье, уборные, помещение для хранения реквизита и технические службы, в том числе гардеробную. Продюсер, который распоряжается капиталом, выкупает всё целиком, и нанимает режиссёра и актёров. Платит, терпит риски и несёт накладные расходы. Экономит, на чём только удастся, но без гардеробщицы обойтись не может. Но ведь и они тоже рожают детей, болеют, уходят с работы в отпуск и по семейным обстоятельствам. Благодаря связям Веры я использовала эти возможности.
Иногда у меня бывало по нескольку заказов подряд с работой по два‑три часа. Каждый день после занятий я звонила или заходила в бистро возле театра «Бобино». Здесь для меня принимали по телефону заказы от знакомых и знакомых знакомых Веры на подмену, когда только на пару дней, а когда и на несколько недель. За посредничество я расплачивалась с владельцами «Шез‑Алляр» шитьём.
И вдруг всё закончилось.
— Не было заказов, — говорил хозяин, когда я появлялась в дверях.
За неимением лучшего занятия я садилась вблизи аппарата. Ждала.
— Не волнуйся, у тебя умелые руки. Позвонят. Выпей кофе, — он ставил передо мной чашку. Я устраивалась в углу возле стойки и продолжала ждать вызова.
Я никому не была нужна, хотя сезон был в самом разгаре. В тот день, когда закончилась последняя подмена и в городе мне уже было нечего делать, вечером позвала меня Вера.
— У моих знакомых для тебя больше не будет работы.
— Они мной недовольны?
— Не в этом дело. Ты должна вернуться на родину, здесь у тебя нет никакого будущего.
Я не раз слышала о возвращении, однако хотела накопить немного денег, чтобы иметь кое‑что для начала, и всегда отодвигала тот неопределённый день, когда сяду в поезд на Восточном вокзале.
— Я поняла. Завтра же съеду.
— Не лезь в бутылку. Останься, пока не уладишь формальности. Я говорила со знакомыми в консульстве. Можешь вернуться на родину без всяких последствий. Ничего тебе там не грозит. Военное положение отменено.