— У нас не принято в советском обществе употреблять столь нелестный эпитет, — назидательно поморщился майор. — Но, вы правы. Другого названия я не нахожу. Нигде не работала. Жила в бараке с двумя подругами такого же поведения — сейчас их допрашивают в отделении Тынды. Все три подруги пользовались весьма нелестной славой. Предоставляли услуги… — он помедлил, поднимая трубку, — ну, вы поняли, о каких услугах я говорю.
Потом в трубку:
— Машина в моем распоряжении? Спасибо. Мы — в Тынду.
— Перед ней пропали четыре девушки, — вставил врач. — Пропали постепенно, в течение трех месяцев. Тоже из числа тех, что предоставляют сомнительные услуги. Потому вас сюда и вызвали. Предполагается, что здесь какая-то связь. Возможно, серия. Какой-то безумный религиозный маньяк вышел на тропу войны.
— А своими силами не получается разобраться? — съязвил майор. — Обязательно вызывать из столицы? За тысячи километров отсюда?
— Случай из ряда вон выходящий. Может те четыре жертвы и наша удавленная — связаны между собой? В районе БАМа орудует серийный маньяк? А ваша столичная репутация гораздо выше наших местных сыщиков.
— Не льстите, хитрец. Ладно, — махнул рукой Павлов. — Раз уж прибыли, будем распутывать ваш клубок.
Костя Сарычев тотчас вскочил в полной боевой готовности. Попрощавшись с патологоанатомом, оба криминалиста выехали в город.
— Одного не пойму, — уже за рулем поделился начальник. — Какого лешего этот наш, как мы его назвали «Силач», удавил… хм… проститутку? И зачем ее надо было спаивать снотворным? Это ж их работа, этих девиц. Они на хлеб этим зарабатывают. О каком комсомоле тут может быть речь?
Машина, трясясь на ухабах, начала выползать на импровизированную бетонную дорогу, называемую тут красочным столичным словом «шоссе». Прокладываемая параллельно железнодорожная магистраль БАМа была испещрена трубоукладчиками, бульдозерами, скреперами и прочей мощной техникой. Ударив по тормозам, Павлов пропустил обгоняющую машину. Выругался.
— Лихачат как в столице! Так… о чем я?
— О мотиве убийства.
— Во-оот, Костя, друг сердечный! А мотива-то и нет, как ни крути. Понимаешь?
Он со злостью вдавил педаль газа. Машина круто взметнула комья лишайника по бокам дороги. Таежное солнце светило по-августовски приятно. Но в душе было как-то неуютно, отчего Костя слегка приуныл.
— Думаете, просто маньяк? Без мотива убил?
— Тут, братец мой, людей на БАМ понаехало со всей страны — сам черт не разберет. Помимо честных тружеников и комсомольских бригад может попадаться всякий сброд, как это всегда бывает на крупных стройках. А ведь БАМ как раз стройка века! Вот и прут сюда в тайгу все кому не лень. Амурская область все-таки. Далеко от цивилизации.
— А может, он местный. Уроженец этих мест. Лодку-то где-то раздобыл, верно?
— Лодка — это пока только наше с тобой предположение, не доказанное фактами. Сейчас тех подруг опросим, побываем у девицы в комнате, там и определимся.
Машина въезжала в Тынду. Город просыпался. Утренний туман, зябкий, стелился по возведенным улицам. Шмыгали собаки. Указатели показывали центр города. Людей мало. По забавным стечениям обстоятельств сегодня был выходной — воскресенье.
— Угораздило же нас, — ворчал Павлов, выкручивая руль. По телефону ему дали ориентиры, где находилось местное отделение милиции. Притормозив у ступеней двухэтажного деревянного здания с дюжиной машин у подъезда, Павлов решительно направился внутрь. Костя поспешил следом.
В дежурной комнате сидели две перепуганные девушки. Они уже знали о смерти своей подруги. Старший лейтенант вкратце пересказал майору допрос свидетельниц, дал протокол, но Павлов лишь отмахнулся:
— Сарычев почитает. Значит, они не видели никакого незнакомца? Не приходил к жертве?
— Никак нет. Но эти девицы пожаловались, что в последние дни, будто чувствовали за собой слежку. Словно кто-то неустанно подглядывал за ними.
— А что, они все вместе выходили… хм… на так называемую свою работу?
— Попарно. Но последний раз их подруга собралась одна. Сказала, уезжает кататься на лодке.
— А? — обернулся Павлов к Косте. — Видал? Значит, правильны наши догадки. Всё-таки лодка!
Получив еще кое-какую информацию, оба столичных сыщика, не задерживаясь, поехали к месту жительства жертвы. Ключи им дала одна из подруг. Четырехместный барак временного жилья был однотипным среди таких же по всей Тынде. Город только начинал отстраиваться комсомольскими бригадами. Небольшая кухонька, уборная, душевая, большая комната на три кровати. Две были не застелены: очевидно, тех подруг, что подняла спросонья милиция. Третья — прибрана. На тумбочках салфетки, флакончики духов. Общий шкаф. Черно-белый старый телевизор. В общем-то, достаточно уютно, если бы не одно но…