«Куда ж тут денешься с подводной лодки?..»
Он был вынужден посмотреть на неё. Посмотрел и изумился. Она стала ещё прекраснее. И тот же ослепительный взгляд.
«Какие у неё всё-таки удивительно выразительные глаза!..» — заметил он и подумал о том, что красота её, действительно, особая, какая-то очень натуральная.
Да, это была та естественная, не брендовая, красота, которую не создают, а лишь подчёркивают (хотя порой и искажают) разными оттенками эксклюзивная косметика, супермодная одежда, драгоценные украшения и другие женские штучки. Эта красота ваяется изнутри — изяществом сил душевных.
От переполнявших его впечатлений, смешавшихся с чувством двойного стыда, Роман был не в силах ответить на приветствие.
«Она меня не узнала?» — закралась в его сердце надежда, и он смог лишь тихо-тихо произнести своё запоздалое:
— Здравствуйте…
Медсестра Вера снова куда-то отошла. Они остались вдвоём.
— Роман, я тоже отойду. К журналистам на минут пять. И тут же вернусь. Я быстро.
Алина подошла туда, где её ждали: в самую гущу событий — туда, где брали интервью у директора Дома инвалидов, представителей министерств социальной защиты и здравоохранения.
«Она в полном ажуре. А я… — думал Роман, воспользовавшись минутами одиночества. — Неужели она всерьёз готова возиться со мной? Как с ребёнком… Бред. Зачем ей это? Ничего мне не надо. Ничего… Зачем она ко мне липнет?.. Не нужна мне её жалость…»
Его мрачные мысли прервало возвращение Алины.
— Ну, вот теперь я свободна.
— Да, вы свободны, — резко ответил Роман. — Оставьте меня в покое.
Он сам не ожидал от себя такого всплеска негодования. А она, наткнувшись на такую стену, смутилась. Но быстро пришла в равновесие.
— Роман, что вам не по душе? Давайте поговорим, ведь наша акция…
— Поставь галочку напротив моей фамилии в отчёте по вашей акции и — гуд бай.
Он развернул коляску в обратную сторону и покатил прочь. А она стояла и смотрела ему вслед. Лучезарная улыбка на её лице потускнела.
Алина глубоко вздохнула, сохраняя спокойствие. А он, удаляясь от неё, не вписался в поворот и чуть было не загремел по лестнице…
Той ночью Роман заснул только под утро. Никогда ещё он так много не думал-передумывал. В памяти прокрутилась кинолента всей его жизни — вплоть до прошедшего дня.
«Зачем я так с ней? По-свински… Вот, гордыня неуёмная. Да ещё и зависть, — наконец-то признался он себе. — Раскудахтался, как петух ощипанный. Цену будто набивал… Извиниться надо перед ней. Надо. А если она больше не придёт?..»
День второй. Равновесие
Она пришла.
Встреча произошла, как ни странно, на том же самом месте, где расстались вчера. Роман преодолел затаившиеся остатки стыда и гордыни и попросил у неё прощения за своё невежество. Он хотел сразу же скрыться подальше с её глаз. Но она продолжила тему:
— Роман, а я и не обижаюсь. В тот момент вы не смогли поступить иначе. Да и не привычно вам, чтобы кто-то стал вас опекать ещё тщательнее, чем медперсонал. Это будто подчёркивает вашу беспомощность. Так ведь?
— Вроде бы так.
— Ну, а галочку ставить напротив вашей фамилии вовсе и не обязательно. Наша акция — это не формальность. Это наша работа, а работать мы стараемся от души.
Он молча переваривал эти слова и не мог поверить, что на белом свете — да прямо тут, у него под носом — есть такие абсолютно бескорыстные люди, работающие не от выгоды, а от души.
«А чего я удивляюсь? Не одни ведь только бизнес-волки мир населяют…»
— Роман, вы мне верите, что я не обижаюсь? Это очень важно.
— Важно для кого? Для чего? Для вашей акции?
— Для вас самого.
— Для меня?
Он не ожидал такого поворота («Она шутит?») и даже растерялся, догадываясь, что она всё-таки его узнала.
— Да, для вас самого, — повторила она. — Говоря вам сейчас о том, что не обижаюсь, я имею в виду не только вчерашний день.
Его сердце вздрогнуло, ибо догадка…
— Я не обижаюсь за… ваш поступок на банкете. Больше девяти лет назад. Помните?
Его молчание было не долгим. Он набрался мужества посмотреть в её бесконечно сияющие глаза и сказал:
— Так значит, вы… Ты… Вы та самая Алина, которая…
— Которая так и не взяла у вас интервью.