– Я рад твоему приезду, мальчик, – неожиданно произносит отшельник и поворачивается лицом к отпрыску.
Левая щека прокаженного неестественно черна, а правой будто вовсе нет – кровавые куски мяса. Лоб и шея испещрены гнойниками, одна нога чуть короче другой, трясущиеся костлявые руки и дрожащий противный голос, но удивительно чистые ярко-белые воздушные волосы, спадающие на дряблый саван…
И это хромоногое ничтожество общается с князем тьмы? Ему самое место в музее с чучелами заморских зверей.
– Не смейся мальчик, – в кривых шелковистых бровях старика видна ухмылка, в глазах – стальная ирония.
Наследник умел скрывать чувства, этому его научила мать, умершая от неизвестной болезни несколько лет назад. Никто, никогда не сможет узнать насколько страшные, насколько мощные взрывы гнева сотрясают каменное нутро принца. Какой великий соблазн задушить, раздавить мерзопакостного червя, бросившего вызов пускай еще совсем молодому светлоокому орлу.
– Не злись, мальчик, – старик полыхает невиданным доселе могуществом.
Принц крови для него никто. Отшельник немощен и хил, юноша силен и здоров, но здесь, в жалкой хижине, хозяином положения оказывается слабейший. На низины, покрытые туманами, императорская власть не распространяется. В ревущей тишине наследник вдруг осознает это, и гнев тушится ледяным ужасом. Каменный нарост, скрывающий душу, разрастается внутрь с бешеной скоростью и сковывает, ломает нечто живое, запрятанное там, в глубине. Немой крик вырывается из побледневших уст принца, невидимая дрожь волной проносится по ощетинившейся коже.
– Не бойся, мальчик, – все тот же смех в бровях, все та же сталь во взгляде.
Он почуял страх юноши. Из запретных недр вырывается гигантский поток, именуемый стыдом. Он вдребезги разбивает непреступную, толстенную стену из душевного камня. Сердце наследника остается беззащитным перед взором прокаженного. Принц краснеет. О, если бы его в этот миг видели придворные! Сколько злорадных перешептываний тут же прокатилось бы по дворцу, сколько неподдельной радости принес бы он всевозможным сплетникам и интриганам. И какое неудовольствие доставил бы он отцу, а что было бы с матерью, будь она жива…
– Ничего, ничего, мальчик, пройдет время, и, быть может, ты станешь величайшим правителем с древнейших времен и возвеличишь империю до небесных высот.
– Откуда тебе знать, презренный смерд, что будет со мной, что случится с империей? – почти выкрикивает наследник. Капельки пота выступают на висках, а из глаз вот-вот выползут слезы. Так трусость перевоплощается в ярость.
– Я не знаю, мальчик, я ведаю. Я – воин тьмы.
Юноша смеется неистово, неудержимо. Он жаждет заглушить свое бессилие и призвать на помощь сомнение:
– Взгляни на себя, жалкий муравей! Как у тебя язык поворачивается называть себя так! Чем можешь подтвердить свои слова, – принц хохочет, широко раскрыв рот.
Он хватается за живот и вдруг закашливается.
– Я докажу тебе это, если ты ответишь мне на один вопрос, - старик отворачивается к треножнику.
– Ка-ко-й во-про-ссс, – выплевывает из себя принц.
– Ты ведь считаешь себя воином тьмы, не так ли?
Наследник не решается отвечать – чувствует ловушку.
– Что же ты молчишь? – отшельник косо смотрит из-за плеча, гнилые ошметки на щеке прокаженного подпрыгивают в такт его дыханию.
– Я отслужил недавно черную мессу, я окропил кровью невинной девственницы алтарь Сатаны, – молчанье не всегда золото, но и слова ведут в тупик.
– Теперь моя очередь смеяться, – говорит нищий без улыбки и подходит к принцу, – неужели ты думаешь, что заколов какую-то девку можно тем самым услужить дьяволу. Ты просто убиваешь собственное сердце, а девушка, умерев мученически, обретет жизнь вечную без страданий. Ты показал ей дорогу в рай. Разве так должен поступать воитель Зла.
– Мой отец владеет миром. Он ненавидит инакомыслие, он подавляет непокорных, – наследник явно пытается оправдаться, – видел бы ты его слуг, старик, как они ползают у него в ногах, как эти тела лижут пол… А я буду править еще жестче!
– Но этого мало, мало править телами. Император лет десять назад отправил одного влиятельного графа на каторгу, и тот под гнетом испытаний вымучил из себя книгу, обеспечив себе бессмертие в людских умах. Только благодаря твоему отцу граф обрел свою стезю. Если бы император оставил все как есть, то, возможно, этот талант утопился бы в роскоши и разврате.
– Что ты этим хочешь сказать, старик? Ты мудрее самого императора? – бледная рука принца опускается на усыпанную драгоценными камнями рукоять короткого меча. Он избавится от слабости, принеся ей кровавую человеческую жертву.