Воин тьмы верит в свою звезду. Она влечет, ведет его к победам. Поражения сшибают его вниз, на землю, но он собирает новое воинство и рвется снова в бой. И так пока не выиграет сраженье. Провидение любит упорных.
Если звезда гаснет, воин умирает. Тело еще живет, тая на глазах, но душа уже давно отошла в иное измерение…
Свободного трудно обратить в рабство, его надо сломать не только внешне, но и внутренне. Нелегко заставить человека мыслить, испытывать то, что тебе нужно. Гораздо чаще не воин тьмы превращает людей в слуг, а рабы зовут кумира, зовут долго и упорно. И он, наконец, приходит и освобождает их от независимости.
Воин тьмы со временем становится мифом. Толпы паломников припадают к неуспевшей остыть почве, миллиарды слез окропляют землю. Людской океан покрывает траур, по пока еще монолитной вселенной несется протяжный, сбивающий с ног вой. И лес, густой неисчерпаемый лес рук рвется к небу с ропотом. Потом эти же руки разграбят могилу воина, разбросают его кости, разорвут его изображения, но души проданы, дело сделано, миссия выполнена.
Воин тьмы надеется лишь на свои силы. Он знает: пока он могуч, никто из верных слуг не осмелится его предать. Но как только он ослабнет, как только задрожит скипетр в его постаревших руках, как только со всех сторон на его империю обрушаться полчища лютых варваров, так сразу же самые проверенные рабы первыми покинут свои посты, понесут ключи от города бывшим неприятелям, раскроют объятья новым хозяевам. Поэтому воин презирает своих подданных.
Рабы порою поднимают тихий бунт против своего хозяина, и тогда воин тьмы испытывает слуг. Он покидает их как бы навсегда, говоря: «Я устал! Выберите себе другого поводыря, коль не умеете ценить добрых благодетелей!». Воин удаляется в пустыню, а сердца рабов вдруг опустошаются, и в виски бьет черная любовь, они не понимают, как им жить дальше. И умнейшие снимают с себя дорогие одежды и облачаются в холщевые рясы и смиренно ползут, обдуваемые жаркой, смеющейся пылью, к тому месту, где восседает на камне хозяин. Они умоляют воина вернуться во дворец и продолжать казнить и миловать так, как он это делал раньше, ибо без него наступит конец вселенной: небо, воспламененное сбившимися с курса светилами, обрушится на неразумных грешников, а земля смешается с морем, а живое с мертвым; и будет мир пребывать в смуте вечно. Воин тьмы ухмыляется и прощает бунтовщиков «в последний раз», – и счастлив осыпанный дарами, и счастлив целующий ступни, и счастлив идущий на плаху…
Каждый человек имеет свой предел. Предел воина тьмы – весь мир. Никакие уступки, никакие договоренности не удержат его в рамках завоеванных границ. Компромисс возможен лишь на время, чтобы собрать нужные силы для нового выступления. Воин тьмы хочет заполнить собой все мироздание. Дух воина состоит из проданных душ слуг, сила воина в силе чужих мышц, голос воина – голос миллионов.
Если воин не в состоянии объять весь мир, он без боя сжимается до размеров песчинки, его предел стремится к нулю.
Кто знает, гневен ли господин или, быть может, он в благостном расположении? Кто поймет, намерен властитель повесить своих холопов или же осыпать милостями? Кто скажет, кем будешь завтра: визирем, сверкающим золотыми доспехами, или ничтожнейшим прахом под грязными ногами нищих? Будет ли тебя любить вся страна или последние граждане оплюют твое лицо? В чьих руках твоя судьба? В чьей вселенной ты живешь сегодня? В чьей будешь жить завтра? Терзаешься ли подобными вопросами? Сможешь ли вырваться из чуждого мира, уйти в свой? А если попытаешься, не сочтут ли тебя за сумасшедшего? Не скажут ли, что отрешение от общества воина – попытка суицида? А разве самоубийство не самый тяжкий грех? Грех более страшный, нежели убийство, идентичный предательству. Чего лишишь себя? Что приобретешь? Тебе ли выбирать?
Есть две дороги: полнейшая вседозволенность и неоправданное подавление. И нескончаемый полуголод и бесконечное пресыщение, и гонения на азартные игры и кровавые поединки гладиаторов ведут к одному: к власти над умами. Кто-то отдаст душу за кусок хлеба, кто-то за изощренную ласку, кто-то просто так, потому что у него амбары зерна и тысячи мужчин и женщин, и ему больше ничего не надо, а кто-то ее исчезновение и не обнаружит. Последние – лучшие рабы!
Самые опасные враги тьмы – ее бывшие воины, самые лучшие союзники – слуги света, отдавшиеся мраку.
Искусство, как и любая вещь, имеет обратную сторону. Утонченная истерия и оголтелая похабщина – предтечи воина тьмы. Кто, как не они помогают его восхождению, уничтожая опасный полет мысли?! Какое оружие может быть более массовым?