Воин тьмы не верит словам. Красиво орут пусть подданные. Для воина гораздо важнее молчание, в нем всегда можно скрыть угрозу, показать неизмеримую силу. Безмолвие – многозначительный козырь в переговорах с иными мирами.
В своей вселенной воин тьмы – безгрешен. Однако он имеет небольшие слабости. Фавориты, выполняя порою даже нелепые поручения, радуют повелителя и преисполняются гордости за отлично выполненное задание. Господин, глядя на усердие своих рабов, покровительственно улыбнется, позволит прикоснуться дрожащими губами к божественной руке; и это высшее наслаждение!
Воин тьмы творец. Не в семь дней, но гораздо быстрее он формирует свой мир. Не в мгновение мысли, но со скоростью звука, рабы воссоздают этот мир в своем сознании. А большего и не требуется.
Кем бы вы ни были: братом, другом, женой, матерью, дочерью, отцом или сестрой воина тьмы, для него вы ничем не отличаетесь от остальных подданных. Не обижайтесь и не ропщите, ведь солнце дает свет всем и дождь поливает и праведных, и грешников.
Воин тьмы имеет апостолов и пророков в других вселенных. Они несут проповедь в чужих мирах, они гонимы за правду воина, они умирают мучениками. В своем же отечестве пророков, как известно, нет. В своем отечестве живут апологеты.
Воин тьмы реален. Но это лишь видимое лицо. Он также ирреален, он абстрактен. Сам хозяин – мозг, но ведь есть и суставы, мускулы, кости, кровь. Живая плоть властителя состоит из рабов. Воин тьмы это огромный управляемый разумный монстр. Нервные волокна – армия, остальные – служащие. Потом, когда у этого чудовища умрет своей смертью или будет вырван силой мозг, оставшийся организм обвинит во всех ошибках и просчетах голову, а затем распадется на мелкие клеточки. А когда соберется вновь – вроде все части тела окажутся на месте, но чего-то все же хватать не будет.
Путь воина тьмы – янтарная дорога, ведущая неуклонно вверх. Свернуть с нее нельзя – внизу клокочет кроваво-огненный океан, неудержимые вихри гари разносят душераздирающие звуки. Дышать нечем, каждый новый шаг – настоящий подвиг. Нелегко продвигаться к заоблачным высям! Но воин тьмы все идет и идет. Ослепленный блеском полуденного солнца, он не видит смертоносный океан. Наконец, на головокружительной высоте ядовитые пары уже не в состоянии достигнуть путника. Ледяная чистая стужа наполняет легкие воина. Он осознает, что здесь, кроме него, никого нет и – сзади постоянно обрушивается часть янтарного моста – до него никому не добраться и назад теперь не вернуться. Он – один, он – единственен! Он будет шагать по предопределенной колее, покоряя все новые и новые вершины до тех пор, пока не оборвется волшебный путь. Над головой – шепот вакуума, под ногами – дыхание пустоты, впереди – ничего, сзади – обломки славного восхождения. Воин не может не идти. Он делает роковой шаг...
Становясь на этот путь помни о том, что рано или поздно ты низвергнешься в кипящую кровь своих жертв… Но если ты воин тьмы, тебя не остановят никакие предупреждения, ты не поверишь им. Ты не задумываясь перешагнешь через ту черту, за которой нет выбора. Обреченный быть божеством, ты пройдешь до конца свой путь и слетишь с пьедестала вместе с душами слуг.
Часть Четвертая
Новая Жизнь
Прерывисто дыша, наследник срывает с себя запыленный, прошитый серебряными нитями червонный камзол, покрытый алмазами короткий меч гулко бьется о мраморный пол, две скрижали лежат на белоснежной постели. Юноша подходит к зеркалу. На лбу, под смоляной прядью волос, неистово бьется голубая жилка, античный нос и щеки неестественно бледны, губы сини, в глазах – подростковая неопытность.
Всю дорогу пока наследник ехал через туман, ему казалось, что с ним кто-то разговаривает. Блики, мерцающие в глазах, будто вели сквозь беспросветное марево. От этого было и жутко и сладостно.
Кто-то истошно кричал в этой зловещей дымке под тягучий неровный шелест вытаптываемой лошадьми травы. Кто-то не хотел умирать. Принц искоса посматривал на телохранителей, но их лица ничего не выражали, кроме страстного желания забыться пьяным сном в душной, но теплой казарме с веселой девушкой под боком. Они не слышали крики. Наследник моргнул, и в этот самый миг, когда веки были прикрыты, ему померещилось, что умирал он сам, что глухой шорох под копытами лошадей – это хруст ломающихся костей. Его костей. «Погибни и воскресни!» – словно отшельник был где-то рядом. И крик становился еще громче, и кто-то еще сильней не хотел умирать, и все четче и четче слышались звуки ударов невидимого бича, сокрушающего живую плоть, и все ближе и ближе бич подбирался к мозгу. Раздроблены ноги, таз, руки, позвоночник, шея, голова. Все! Умер!