Размышления о взаимосвязи капитала с религиозными безумцами сейчас совершенно не к месту, нужно идти встречать вертоплан, нужно спасать ребят, но я не могу заставить себя выйти на воздух. Не могу смотреть на их испуганные лица, не могу слышать девичьи рыдания, боюсь, что сам не выдержу, пущу слезу, обнажу свой страх перед неизбежным, а я ведь не имею права, я для них пример, я глава Совьетвилла-2. Пусть временно, на один сезон, но они мои ученики, нет, ближе, дети мои, сыновья и дочки. Все до единого умницы, из них ведь получатся настоящие люди. Я знаю, или думаю, что знаю, о чем они грезят. Каждый из них. И только двое из трех ребятишек смогут продолжить свой путь. Нити жизни остальных оборвутся, мечты их никогда не воплотятся в реальность…
Калунго Ухуру из Танзании, тринадцать лет, блестящие задатки палеонтолога… Наэма Арамбе из Кении, пятнадцать лет, уже сейчас бегло говорит на трех языках, не считая русского и родного суахили, могла бы стать лингвистом… Хариан Форимби из Анголы, четырнадцать лет, у парня тяга к математике… Мелисса Бринк из Южной Африки, тринадцать лет, будущий врач… ее спас, заменил на себя Гари Сурт из Ливии, четырнадцать лет, мечтает отправиться в космос…
«Да, но у нас ведь еще есть еще два миниджипа…»
Сумрачные размышления прерывает писк коммутатора, висящего на груди, следом в наушнике слышится веселый голос Азамата:
– Юрка, мы подлетаем, сейчас приземляться будем.
На мгновение я вхожу в ступор. Как можно быть таким беззаботным, когда находишься на волосок от смерти? Но затем все становится на свои места: Азамат знает меня как пять пальцев и таким образом заставляет действовать, а не пускать нюни.
– Уже иду, – кричу я.
– Давай, гордость нации, шевели булками, а то знаю я тебя!
Я выскакиваю наружу. Ветер обдает лицо вечерним жаром. Я оглядываюсь, последний раз хочу насладиться видом легковесных купольных домов, сложенных из зеркальных треугольников. Они сияют закатным солнцем, прощаются со своими жильцами, посылают им ослепительные лучи надежды. Здесь жили, работали и занимались раскопками дети проекта «Совьетвилл». Кто-то здесь рискует остаться навсегда.
Деревня пуста. Ребятня и персонал давно уже на взлетной площадке. Я слышу шум пропеллера и бегу.
«Гордость нации, – шевелятся мои губы, – это скорей ирония, нежели похвала…»
Азамат Акимжанов, археолог и поэт, был с самого детства весельчаком. Хотя…
Порой лицо его преображалось до неузнаваемости, и казалось, что он видит нечто далекое, неподвластное человеческому пониманию, то, что манит невидимой рукой всякого истинного путника, исследователя, художника. Очень часто с ним такое случалось, когда он смотрел на звезды. Я и Азамат жили в соседних домах недалеко от Байконура, выкупленного на пожизненный срок Конфедерацией. Это было относительно спокойное и безопасное место среди обширных территорий, погрязших в религиозных, националистических, клановых, расовых и прочих конфликтах. И мы, совсем еще сопливые, бредили космосом, наблюдая за устремляющимися ввысь ракетами. Мечтали осваивать Марс. А когда на Марс ступила нога человека, решили, что обязательно полетим к Поясу астероидов. Когда же земные корабли дотянулись и до этого рубежа, мы поклялись, что непременно достигнем Юпитера, будем изучать его спутники: Европу и Ио, Ганимед и Каллисто. Мы часто залезали на крышу с двадцатикратными биноклями и следили за звездами, и особенно за яркой точкой над горизонтом, самой большой планетой Солнечной системы. Планеты, в отличие от звезд, не мерцают, но нам чудилось, что Юпитер, мчась сквозь черную пустоту ледяного пространства, подмигивал нам, и мы подмигивали ему в ответ, утопая в чарующих лучах небесных светил...
Да, мы были уверены, что будем бороздить космические просторы. Но не довелось. Оба поступили в ИТЭИ. Я – на психоисторика, он – на кафедру Археологии цивилизаций Юго-Восточной Азии и Океании. Оба благополучно отучились. Оба поступили в аспирантуру. Оба получили распределение за пределы центральных районов Конфедерации. Я в Африку, он на остров Пасхи. Как бы там ни было, на Юпитер мы никогда не полетим, но все же, полагаю, нам есть чем гордиться.
Я изо всех сил мчусь к взлетной площадке, а губы сами собой шевелятся:
«Гордость нации… гордость нации…», – и все же это не похвала, а ирония или даже… обвинение.
До окончания института я и не знал, что Азамат пишет стихи. Тоже мне друг называется! И вот после получения диплома, он, будучи в хорошем подпитии, в зале Дома Культуры ИТЭИ дорвался до трибуны и принялся декламировать перед бывшими сокурсниками и преподавателями свою «Историческую поэму»: