Я не верю в реинкарнации,
Но в лучах нездешнего света
Я увидел, как гордость нации
Протыкает мечом Архимеда.
Видел также, как ты с апатией
В балахоне своем черно-белом
Живьем кожу сдирал с Гипатии,–
Хоть с улыбкой, но неумело.
Свои звания можешь засунуть
Себе в зад, ведь тебя я узнал:
Ты, паскуда, Джордано Бруно
Под хоральные вопли сжигал…
Так вещал с трибуны Дворца Культуры Азамат. Из всех четверостиший мне отчего–то запомнились лишь три… и еще четвертое, заключительное, как бы подводящее итог всей поэме, утверждающее главную мысль произведения. Вот только сейчас завершающие строчки вылетели из головы…
Я выскакиваю на открытую местность. Вертоплан уже приземлился, недалеко от него толпятся подростки и взрослые. С первого взгляда понимаю, кто остается, а кто улетает. Те, кому не дано дожить до рассвета, вооружены ружьями и арбалетами, у некоторых в руках приборы ночного видения.
«Но у нас ведь еще есть два миниджипа, значит еще не все потеряно…» – вспоминаю я.
Мне навстречу бежит Акимжанов. Он ни капли не изменился, такой же коренастый, толстощекий, с хитрющими щелочками вместо глаз.
– Приехал в вашу Африку с самого Рапа-Нуи в отпуск погостить и попал под раздачу, – кричит Азамат и смеется, – не долетел до тебя, пришлось транспорт вам искать!
Мы обнимаемся.
На излияние дружеских чувств совершенно нет времени. Быстрым шагом направляемся к ребятам. Сердечный ритм вдруг ускоряется, в ушах звенит, а в горле пересыхает. Я смотрю на них, девчонок и мальчишек, хочу сказать им что-то такое, что-то очень важное, какое-нибудь напутствие, чтобы они запечатлели этот роковой миг, чтобы запомнили меня хорошим человеком, тем, кто желал дать им практические уроки археологии, но вместо пафосных слов я хрипло произношу:
– Все, кто вытянул счастливый жребий, в вертоплан. Бегом!
Дети меня не слушаются. Кто-то нехотя подчиняется, но остальные стоят как вкопанные.
– Бегом, я сказал!!! БЕГОМ!!! – я не узнаю собственный голос, я издаю яростный рык, ногти больно впиваются в ладони.
Ребята отшатываются, затем, моментально выходят из оцепенения и начинают погрузку. Торопливо, но организованно.
Вдруг слышится резкий всхлип, мелькает рыжая копна волос, на мне повисает Мелисса. Она плачет.
– Юрий Алексеевич, не надо, Юрий Алексеевич! Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо…
Потом она переходит на родной африкаанс, и далее девичьи причитания тонут в безудержных рыданиях, а я вдруг осознаю, что есть… есть безвозвратно прошедшее время… в языке африкаанс эта грамматическая категория точно имеется…
Я с трудом отрываю ее от себя. Встряхиваю. Бью ладонью по щеке. Несильно, просто для того, чтобы успокоилась. Мелисса немеет, мое сердце сжимается, но я бью ее еще раз. По другой щеке. В глазах девочки вспыхивает недоумение вперемешку с обидой. Она не ожидала такого поворота событий.
Прости, моя хорошая, но так надо.
– Иди в вертоплан! – командую я, и голос мой жёсток, даже жесток. – В вертоплан, я сказал, бегом!
Мелисса отступает. Вертит головой. Всхлипывая, прячет мокрые щеки в дрожащих ладошках.
– В вертоплан! – повторяю я. – Бегом!
Девочка, наконец, подчиняется, исчезает с моих глаз, а я оборачиваюсь, смотрю на оставшихся подростков и взрослых. Что-то мне не нравится. Что-то тут не так. Я вглядываюсь в лица учеников: черные, смуглые, белые. Внезапно выхватываю взглядом Гари, судорожно теребящего ложе арбалета.
– Почему ты здесь? – во мне все клокочет, очень хочется надавать внушительных тумаков непослушному пацаненку.
Гари делает шаг вперед, прячет взгляд за длиннющими ресницами, густо краснеет.
– Я отдал свое место Наэме. Она станет хорошим лингвистом, ей нужней.
Из-за гула пропеллеров я не слышу, что говорит Гари, но я читаю по губам. Поняв смысл сказанного, оглядываюсь. Действительно, Наэма, симпатичная испуганная мулаточка, сидит в вертоплане.
– Гари, ты летишь в Конфедерацию, – я смотрю на Азамата. – У нас ведь есть еще одно свободное место?
Акимжанов, улыбаясь, кивает.
Парень мнется, кусает пухлые губ, выдавливает из себя:
– Я никуда не полечу, пусть тогда Калунго летит. Ему нужней…
Малорослый негритенок подбегает к Гари, толкает его в грудь!
– Самый большой герой нашелся! – кричит Калунго. – Хочешь быть самым правильным? Иди в вертоплан!
– Я никуда не пойду, – упорствует Гари.
– Пойдешь!!! Считаешь себя самым лучшим?! – Калунго свирепеет, его без того широкие ноздри раздуваются до невозможности. – Тебе досталась счастливая палочка, и ты пойдешь! Никто больше не согласится идти вместо тебя, даже девчонки!