– Нет, – настаивает на своем Гари. – Мне будет стыдно смотреть другим в глаза.
– А нам не стыдно?!! – срывается в хрип Калунго.
Калунго выражает общее мнение тех, кому не повезло со жребием. Им кажется унизительным благородство Гари. Ведь это особые дети, по-особому воспитанные. И к ним нужен особый подход. Но я не могу сконцентрироваться, чтобы мирно разрешить ситуацию. Мне чудится, что то, что сейчас происходит – какой–то нереальный сон, кошмар, от которого никак нельзя пробудиться. Из-за этого я превращаюсь в существо, не способное контролировать себя. Уже превратился.
Теряя последние остатки педагогических навыков, делаю шаг в направлении упрямого подростка, я готов вырубить его, скрутить и насильно запихнуть в вертоплан.
Меня опережает Азамат. Он мягко отпихивает Калунго, протягивает в мою сторону открытую ладонь, как бы призывая успокоиться, затем обращается к настырному мальчишке:
– Дружище, тебя ведь Гари зовут? Гари – это Гарольд или Генри?
– Гагарин, – говорит паренек и смущается, – Гари – это Гагарин, первый космонавт. Меня так родители назвали, хотели, чтобы я в космос полетел.
– Ага, понимаю, – Азамат смеется, хлопает по плечу паренька, – это как Ильич Рамирес Санчес. А ты сам как, хочешь в космос?
Гари кивает.
– Так что же тебе мешает, садись в вертоплан!
– Нет, я не могу…
– Знаешь, мы ведь с Юрием Алексеевичем, – Азамат, дружелюбно улыбаясь, косится на меня, – тоже мечтали о космосе, когда были такими как ты. Думали, обязательно полетим на Юпитер. Вот прямо всенепременно там окажемся. Но, как видишь, мы здесь. Зато ты можешь осуществить свою мечту, мечту родителей, мою мечту и мечту своего учителя, мечту всего человечества. Как тебя такой вариант?
– Мне не нужны такие подарки, – Гари говорит напряженно, голос его подрагивает. – И чужая милость мне тоже не нужна.
– Э-э-э, дружище, – Азамат смеется, – это не подарок и не милость. Мы даем тебе жизнь в долг, и тебе придется вернуть ее с процентами. Ты думаешь, умереть – это верх геройства? Умирать страшно, пока тебя не убьют, а потом все. А вот жить, именно жить, каждый миг преодолевая тьму и косность – это совсем другое дело. Мы даем тебе жизнь, чтобы ты вернул ее с процентами, чтобы учился, зная, что на тебя смотрят невидимым взором папа и мама, я и Юрий Алексеевич, ребята, которые останутся здесь, понимаешь меня, дружище?
Гари смотрит себе под ноги, щурится, кусает губы, в конце концов, кивает.
– Чтобы это было не зря. Чтобы ты добился поставленной цели! Чтобы ты стал лучшим. И когда придет время полета к Юпитеру, чтобы ты попал в команду первопроходцев. А когда будет дан старт звездолету, мы все: родители, Юрий Алексеевич, я, ребята будем неслышно рукоплескать тебе. Ты понимаешь, о чем я, дружище. Понимаешь, что это не милость и не подарок, это строгий расчет получить проценты? Но только эти проценты достанутся не кому-то одному, а всем нам, всему обществу. Всему человечеству достанутся, понимаешь?
Паренек снова кивает, его глаза увлажняются.
– Тогда айда в вертоплан, Гагарин! – Акимжанов забирает у подростка арбалет. – Возле пилота есть еще место, рядом с рыженькой. Правда, симпатичная девчонка, а? И не вздумай плакать, дружище, она ведь на тебя смотрит, ты теперь пример для нее, для всех нас. Потом поплачешь, когда один будешь. Давай, дружище, давай, время не ждет!
Я благодарен Азамату за то, что ему удалось уговорить паренька без насилия. Мне становится стыдно, тоже еще психоисторик! В критической ситуации потерялся, готов был рвать собственных учеников. Но времени для угрызений совести нет. Я подбегаю к кабине вертоплана, смотрю на пилота, седеющего пятидесятилетнего брюнета. Лицо его похоже на бронзовую маску древнего индейского бога.
– Гильермо Эрнандес?
Пилот кивает.
– Спасибо вам, – говорю я по-испански, – постарайтесь, чтобы вас не сбили!
– Не волнуйтесь, сеньор, – отвечает он, – я зайду с юго-востока, там у них слабое звено. Информация из надежных источников. К тому же у моей компании-подрядчика договор с Альфехудаллой.
«Информация из надежных источников, – думаю я, – значит, аль- Димьяталла не сам додумался нас атаковать, значит, его все–таки спустили с поводка».
Я уже собираюсь отбежать от вертоплана, как Гильермо вдруг протягивает мне кобуру с пистолетом и два магазина к нему.
– Мой штатный, – поясняет он, – это все, что я могу сделать для вас, сеньор.
Я пытаюсь возражать:
– Не нужно, за потерю оружия с вас взыщут…
– Это мелочь, – латиноамериканец отмахивается, – вы мужественный человек, вы должны уйти, сражаясь. Я даю вам не просто пистолет, а частицу себя, и она уйдет вместе с вами. И забираю не просто ребятишек, но и часть самих вас. Это обмен душами, если вы меня понимаете.