Я киваю, благодарю Гильермо, отбегаю.
Вертоплан неуклюже поднимается, затем, стремительно набирая скорость, исчезает за купольными домами, ослепляющими прощальными лучами заходящего солнца. Вместе с ним улетают двадцать четыре ученика, мои сыновья и дочки. Я смотрю на оставшихся детей: восемь парней, четыре девчонки. Еще десять взрослых, не считая меня и Азамата. Итого: двадцать четыре человека. Столько же, сколько и улетело.
Двадцать четыре человека против, наверное, сотен зверолюдей. Ружья и арбалеты против автоматов, пулеметов, умных гранатометов и один только черт знает еще чего. Плохо вооруженные воины просвещения против оснащенных по последнему слову техники мародеров мракобесия…
Лица у большинства тревожно-сосредоточенные. Но почти ни у кого из ребят нет страха в глазах. Кажется, юность не знает трепета перед смертью. Кажется, они бессмертны…
Геннадий Иванович, черноусый медик, раздает ребятам и взрослым капсулы.
– Синтезировал наскоро, – бормочет он, – но ты просто засыпаешь, без мучений. Две минуты и все. Живым лучше им не даваться, особенно вас касается, девочки.
Я смотрю на девушек. Они стоят чуть поодаль: три негритянки и одна смугляночка. Я невольно любуюсь Тиной, юной воительницей, чемпионкой Магриба среди юниоров по стрельбе из арбалета, стройной светлоглазой пятнадцатилетней красавицей. Ее предки – туареги, а она сама – словно далекий потомок королевы Тин Хинан. Словно сама королева.
Тина ловит мой взгляд и улыбается. Спокойно. С достоинством.
Я слышал, что именно она придумала жеребьевку среди учеников… чтобы все было по-честному. И она же держала в руках коробочку со счастливыми и несчастливыми палочками. Меня внезапно осеняет – она стоит здесь отнюдь не случайно, она смухлевала. По-честному. Как лучшая арбалетчица обоих африканских Совьетвиллов.
Эх, Тина, Тина! Отпрыск гордых воинов пустыни. Разве ты должна умереть этой ночью? Разве все вы должны вот так сгинуть?
«Но у нас ведь есть два миниджипа…»
– Мы окружены, – говорю я, – но юго-восток – слабое звено противника. В нашем распоряжении две машины. С перегрузкой в каждую может поместиться по девять человек, всего восемнадцать. Для учеников и женщин приоритет, и даже не смейте спорить. Скоро стемнеет, и, может, вам повезет, вдруг прорветесь. Шансы, конечно, небольшие, но вдруг… Остальные примут бой здесь. Мне нужны пять добровольцев.
Азамат смеется. Боже мой, он даже сейчас находит силы веселиться или, скорее, делать вид, что веселится.
– Юрка, я тебя не брошу, засранца. Так что одного добровольца ты уже получил.
– Я тоже остаюсь, я же врач, – бормочет черноусый Геннадий Иванович.
Один за другим выходят три человека: повар Ренат, археолог Алекс, и местный саванновед, престарелый африканец Бхекизита с карабином в руках.
– Они думают, что могут напугать своей тьмой, – Бхекизита говорит по-русски, тщательно выверяя свою речь, – но я знаю, что есть тьма и не испугаюсь. Мои пращуры ели сердца убитых врагов. У каждого из нас пращуры ели сердца врагов!
– Мезолит, он такой, – соглашается Азамат и губы его растягиваются в улыбке, – только дай волю, сразу проявит себя!
– Но я хочу, – Бхекизита тянет слова, словно боится забыть их значение, будто опасается, что мы его неправильно поймем, – чтобы потомки каждого из нас устремляли свои сердца к свету звезд! Даже потомки тех, кто идет нас убивать.
Я молча киваю. В этот момент в наушнике слышится механический женский голос: «Юрий Алексеевич! На связи ректор ИТЭИ Кирилл Петрович Ломакин».
Я выдергиваю наушник из уха, срываю с себя коммутатор, бросаю этот хлам на землю, втаптываю его в пыль. Мне незачем слышать упреки начальства. Несоблюдение субординации, волюнтаризм, инфантилизм, авантюризм и прочее, и прочее, и прочее. Что мне могут сделать? С должности меня не снимут. Даже строгий выговор не впаяют.
Не успеют.
Очень быстро темнеет. Все, кроме меня и Азамата, рассредоточились. Мы засели за поваленным толстым деревом и наблюдаем за приближающимися к Совьетвиллу-2 боевиками. Где-то далеко на грани слышимости гудят моторы. Это два миниджипа стремительно уходят в юго-восточном направлении. Хоть бы у них все получилось!
– Слушай, совсем забыл тебе рассказать, – Акимжанов взводит тетиву арбалета, – я ведь с Рапа-Нуи не с пустыми новостями в гости к тебе приехал. Мы все-таки расшифровали таблички ронго-ронго!