О клубе разное говорили. Но ей в глаза – только хорошее. Она знала все свои слабые и сильные стороны и вполне могла утверждать, что держит ситуацию под контролем. Да, официанты оставляют желать лучшего. Но так дело обстоит практически везде, даже в дорогих ресторанах. Да, менеджеры нечисты на руку, химичат с чаевыми, их приходится время от времени увольнять и набирать новых, абсолютно таких же. Но зато в клубе неплохая кухня и отличный стриптиз. А это сочетание что надо. Ремонт, конечно, хорошо бы сделать, кое-что обновить. Но собственники не спешат раскошеливаться, а слишком напрягаться и кого-то убеждать Валерия Павловна не собиралась. Вот, женский туалет хотя бы ремонтируют. Если устроят цены и то, что получится в результате, можно будет продолжить. Она не сомневалась, что все быстро окупится, главное – чтобы клиентам ремонт не доставил лишних неудобств. Сейчас конец зимы, посетителей, как обычно, поубавилось. Ее контингент предпочитает это время года проводить на солнечных пляжах, набираться здоровья. За зиму все, что под рукой, так надоедает, что хочется резко сменить обстановку. К осени можно было бы сменить обстановку и в «My Little Baby». Смешение стилей. Все туалеты разные, как стены общего зала, кабинеты и даже посуда. Можно за лето набрать свеженьких девочек, но и кое-кого из прежних оставить, для ностальгии. Хотя вряд ли новенькие будут ее меньше раздражать. Сначала Валерия Павловна не понимала, почему это происходит. Ей искренне казалось, что все девочки одинаково бестолковы, ленивы и слишком много болтают. Но потом она поняла: просто ее раздражают все, кто моложе. Потому что кожа у них гладкая и упругая, глаза сияют, но главное – кураж. У них его хоть отбавляй. А у нее уже совсем не осталось. Темперамент при ней, а вот куража – нету, хоть плач. И поэтому она стала такой раздражительной и плаксивой. Многие вещи, которые прежде вообще не трогали, вызывают слезы. Похоже, это слезы обиды – на судьбу, на жизнь, на окружающих, независимо от того, имеют они к ней непосредственное отношение или нет.
Когда ей было лет десять, мать взяла Валерию с собой на море. Именно с этого времени она с головой погрузилась во взрослый мир и его проблемы, хотя отнюдь не все, о чем говорилось и что происходило вокруг, была тогда в состоянии понять.
На пляже мать в первый же день познакомилась с какой-то теткой, крашеной блондинкой с пузцом, тоже из Ленинграда. Та даже утро встречала в ярком макияже, была говорлива и постоянно зыркала по сторонам, как будто кого-то высматривала. Из того, что она рассказывала матери, Валерия поняла, что тетке, которую звали Света, было в ту пору тридцать семь, она недавно овдовела, прожив с мужем почти двадцать лет, у нее был маленький, моложе Валерии, сын и старуха-мать (сейчас Валерия бы очень удивилась, если бы о шестидесятилетней женщине ей кто-то сказал: «старуха»). На пляже, сразу по приезде в Пицунду, Света познакомилась с интересным мужчиной ее лет, который с места в карьер начал за ней ухаживать, и делал это так, как ей и хотелось, – церемонно и ненавязчиво. Мужчина был почти не женат, так как не жил со своей женой и собирался разводиться, еще он был силен, здоров, но неотесан, и Света, подставляя свое нежное, хоть и нестройное тело под нещадное солнце, вслух не раз высказывала беспокойство о том, как такого мужлана примут ее высокоинтеллектуальные, а главное – высокопоставленные друзья. Жить им было бы где: у нее была отличная квартира на Антона Рубинштейна, бывшая коммуналка с неслыханно дорогим по тем временам ремонтом. Парадное, правда, грязновато, зато центр, пять комнат и вид из окон. Пока она обсуждала с матерью Валерии, как ее сыну лучше называть будущего маминого мужа, к этому самому будущему мужу (который тоже был почему-то с пузцом!) приехала его будущая бывшая жена. Он сменил шорты на джинсы, надел белую рубашку и бродил с ней смирный, ни на кого не глядя и не здороваясь. Света вся извелась. Она почему-то забыла о том, что у того дяди на носу развод, и ужасно его к жене ревновала. Переводила на себя килограммы косметики, надевала свои лучшие наряды, громко и ненатурально хохотала. Она старалась постоянно держать на виду парочку, которая ходила под ручку, о чем-то тихо переговариваясь, должно быть, обсуждая, кому какое имущество достанется после развода. Когда жена наконец уехала, Света сказала маме: «Все, я должна с ним объясниться!» – но долго не могла обнаружить своего избранника и все-таки нашла его у раздаточного окошка столовой пансионата, возле очень хорошенькой и совсем молодой местной поварихи. Вечером соседняя избушка, в которой жила Света, трещала и сотрясалась, словно внутри устраивался на ночлег свирепый африканский слон. Мама почему-то злилась и повторяла: «Как будто нельзя потише! Здесь же дети!» – а наутро на пляже они обнаружили ненакрашенную, с распухшим от слез лицом Свету, которая трагическим голосом сообщила, что у него, оказывается, путевка была до вчерашнего дня, он задержался почти на сутки только ради нее, а на рассвете на автобусе уехал в Адлер, чтобы пересесть там на самолет до Москвы.
«Так он москвич?» – удивилась мама.
«Ну да, и у него очень ответственная работа. Он не сможет сразу ко мне переехать, – сокрушенно поведала Света. – Но он записал мой адрес и телефон и будет звонить, а когда сможет, приедет».
С тех пор прошло почти тридцать лет, и Валерия Павловна так и не поняла, что это было: неподражаемый пример женской глупости или хорошо разыгранный для публики спектакль одной актрисы. Потому что, став зрелой женщиной, обнаружила: даже когда ей очень хочется завести маленькую интрижку ради чисто физического удовольствия, она не может просто прыгнуть в койку к приглянувшемуся мужчине, ей обязательно нужен некий ритуал – или игра, без чего все, что происходит, кажется пресным и даже бессмысленным…
Валерия Павловна открыла дверь в туалет и не совсем твердым шагом вошла в помещение, держа в одной руке пачку 100 мм сигарет и зажигалку, а в другой – бокал красного вина.
– Да успокойся ты, – говорила она на ходу, – он тебя не бросит. Погуляет немного и вернется. Это абсолютно нормально для мужика в его возрасте…
Вслед за Валерией Павловной в помещение вошла женщина, которой эти слова предназначались. Женщине было около тридцати пяти и звали ее просто – Людок. Хоть была она высокой, длинноногой и максимально платиновой блондинкой, вполне похожей на роковую блондинку из фильма «Брильянтовая рука» в исполнении Светланы Светличной, ей не так везло с мужчинами, как Валерии, точнее, ей с ними всегда не везло. Они систематически бросали Людка в самые неподходящие для этого моменты ее жизни. И вот теперь она переживала очередной такой неожиданный разрыв.
– Не вернется, – изрекла Людок плаксиво. – Я видела ее, там вот такие. – Людок выставила руки на полметра вперед, изображая огромную грудь. – Он точно не вернется.
Валерия Павловна сделала глоток вина, с сочувствием посмотрела на Людка и поставила бокал на столешницу.
– Господи! Ну и что? Буфера у нее как у Сарены Ли. А что дальше? Кстати, сколько ей?
– Да в том-то и дело, что сорок. Меня на старуху променял! – выпалила Людок.
Валерия Павловна, естественно, возмутилась:
– Эй, полегче! Мне тоже сорок, ты ведь не хочешь сказать, что я старуха? Нет?
– Извини, нет! Конечно нет! Тебе вообще больше тридцати двух не дашь. – Людок про себя чертыхнулась, досадуя, что не вспомнила о возрасте подруги, когда говорила о своей счастливой сопернице.