— Тебе же стало легче?
Его взгляд скользнул к моим губам. Задержался. Он медленно наклонился ко мне, миллиметр за миллиметром, и чем ближе оказывался, тем больше деталей я замечала — длинные ресницы, веснушки, казалось, их становилось всё больше. У него были мягкие губы. И приятный рот — добрый. Сложно было объяснить, почему он казался добрым, но это было именно так.
Но потом что-то заставило его передумать. Он чуть отклонился назад, явно засомневался, и у меня внутри что-то болезненно скрутилось от сожаления. Он прочистил горло.
— Ладно, ладно. Может, масло и правда помогает, — пробормотал он, торопливо возвращаясь к готовке, отмеряя сахар, что-то вроде кукурузного крахмала или муки и соль. Покрасневшие уши остались последним напоминанием о том моменте, который почти случился.
Ты хотел меня поцеловать? — хотела спросить я. И не была уверена, хотела бы услышать отрицательный ответ.
Но вместо этого я спросила:
— Что у нас на ужин?
— О, это десерт, — ответил он, кивнув на лимоны на столе. — А на ужин… как насчёт пиццы?
— Думаю, на холодильнике есть номер доставки…
— Я имел в виду замороженную.
Я рассмеялась, но даже мне самой этот смех показался пустым.
— Ты точно повар?
— Я полон сюрпризов, Лимон, — сказал он, снова улыбнувшись мне, на этот раз озорно.
И мы вернулись к тому, что было раньше. Было глупо расстраиваться, что он меня не поцеловал. Это вообще на меня не похоже. Да и на него, похоже, тоже.
— Кроме того, — добавил он с заговорщицким подмигиванием, сделав, возможно, самую нелепую штуку на свете — пистолеты из пальцев, — я сегодня делаю тебе десерт.
12
Луна и многое другое
Пицца из морозилки была именно такой, какой и обещала быть — на вкус как картон с небольшим количеством пластикового сыра сверху. И это было вкусно в том же смысле, в каком бывают вкусны пятидолларовые пиццы из супермаркета и дешёвое вино — предсказуемо и надёжно.
Пока мы ждали, пока она приготовится, я нашла в шкафу у тёти пару старых джинсов, которые мне всё ещё подходили, надела тёмно-серую футболку, которую потеряла в Испании два года назад, а он тем временем замесил какой-то пирог, пахнущий лимонами, и отправил его в горячую духовку, пока мы ели.
— Как прошло собеседование? — спросила я, доедая последний кусок. Полбутылки вина уже было выпито, а от пиццы остались жалкие остатки.
— Великолепно, — вздохнул он с удовлетворением. — Всё было таким, как я запомнил. Даже стол, за которым мы с дедом сидели, всё ещё на месте.
— А шеф был? Тот, которого твой дед любил?
Он сморщил нос и покачал головой.
— К сожалению, нет. Но, думаю, собеседование прошло хорошо! Я попал в финальный отбор среди двадцати трёх кандидатов.
— На место посудомойщика?
Он оторвал кусочек пепперони от своей пиццы и поправил:
— На вакансию в одном из самых престижных ресторанов Сохо. Это заведение с историей, естественно, все хотят там работать.
Я покачала головой.
— Не верится, что ты не можешь просто начать с позиции повара.
— Может, если бы я был талантливее, — пожал он плечами.
Я не поверила ни на секунду в эту его ложную скромность. В духовке стоял пирог, который он приготовил с нуля, а я, конечно, не была большим знатоком, но объездила весь мир и знала толк в хорошей еде. В том же смысле, в каком любой путешественник знает, что лучшая пицца в забегаловках с замасленными столами, лучшие тако в потёртых серебристых фудтраках, лучший фалафель у уличных торговцев, а лучшая паста в семейных ресторанах на узких улочках Рима. Айван был талантлив.
Сегодня ночью окна были открыты, и в комнату тянул лёгкий уличный ветерок, колыхая тонкие белые занавески. Два голубя, обосновавшиеся на кондиционере, уютно ворковали в своём гнезде — Мать и Ублюдок наслаждались вечером.
— Ну, — сказал он, меняя тему, — чем ты сегодня занималась?
— Ванну принимала, — ответила я, и когда он поднял бровь, я вздохнула и добавила: — Случайно уснула в ней. До этого я… — Я нахмурилась. — Была в ванне.
— Просто сидела в ванне?
Я замялась, откладывая корочку пиццы. Я всё равно уже не была голодна. Не было никакой причины не сказать ему, особенно после того, как он вчера столько всего мне рассказал.
— Только не смейся, но в детстве я ужасно неряшливо рисовала. Водяные краски были повсюду, и моя тётя бесилась, так что она однажды просто отправила меня в ванную и сказала, чтобы я разгулялась там. Вот я этим и занималась. Ну, перед тем, как залезла в ванну.