Я не помнила день, когда вернулась домой из того великолепного лета за границей. Помню, самолёт слишком долго рулил по взлётно-посадочной полосе в Ла-Гуардии, так долго, что на борту закончилось бесплатное вино. Помню, как довезла тётю до её квартиры, обняла на прощание и была так уставшая, что случайно села в такси, где уже был другой пассажир.
Я нахмурилась.
Джеймс протянул руку и разгладил складку между моими бровями большим пальцем. Он ничего не сказал — да ему и не нужно было, потому что я поняла, что опять выгляжу так, будто жую кислую карамельку.
— Ты не помнишь или не хочешь сказать? — спросила я, отстраняясь, а он наклонил голову и, похоже, размышлял, как ответить.
— Есть третий вариант?
— Конечно, но какой?
Он замешкался, посмотрел на свой недоеденный фахитас, словно пытаясь подобрать нужные слова, и у меня внезапно появилось ужасное предчувствие, что его ответ только всё усугубит.
— Прости, — поспешно сказала я. — Тебе не обязательно отвечать. Чёрт, я вообще умею вести нормальный разговор? Какая у тебя любимая группа? Любимая книга? Цвет?
— Ты всё равно должна угадывать… О нет, — вдруг произнёс он тише, взгляд его потемнел. — Чувствую, я об этом пожалею.
— Что? — Я обернулась.
Мигель и Иса закрывали фургон, опуская ставни и запирая двери, а потом направились к нам. Я глянула на часы. Они действительно закрывались ровно в десять, да?
Когда они подошли, Джеймс сказал:
— Надеюсь, у тебя не то, что я думаю, в этом коричневом пакете, Мигель.
— Пффф, ну конечно нет. Хочешь? — Мигель уселся рядом со мной и протянул пакет.
Я достала из него чипс — на вид он был покрыт сахаром.
Попробовала. Определённо коричневый сахар.
— О, это вкусно. Что это?
Джеймс поднял бровь и тоже взял один.
— Настоящий фирменный рецепт Мигеля, — сказал он мне. — Тортильи, посыпанные корицей, сахаром и чём-то ещё. До сих пор не могу разгадать.
Мигель покачал головой.
— Даже Иса не знает.
Десертные чипсы были сладкими, хрустящими и жирными в меру — идеальны после фахитас. Я съела ещё один.
— Кайенский перец? — предположила я.
Иса, беря горсть из пакета, сказала:
— Он всё равно тебе не скажет — права ты или нет. Я ставлю на сушёную шрирачу.
— Не тот вкус для шрирачи, — задумчиво заметил Джеймс.
Мигель выглядел довольным — ему явно нравилось, что никто не может разгадать секрет.
— Какая разница? Вам что, все мои тайны нужны?
— Может, это поможет ему с его кулинарной книгой, — сказала Иса. — Богу известно, что у него руки не из того места, когда дело касается выпечки.
— Я не так уж и плох в этом, — возмутился Джеймс. — И чипсы — это не хлеб.
Она рассмеялась и взъерошила ему волосы.
— Говорит человек, который дважды чуть не завалил вводный курс по выпечке хлеба.
— И, — добавил Мигель, глядя на меня, — он носит это как знак доблести.
Затем он протянул руку и убрал волосы Джеймса за ухо, показывая мне татуировку. Венчик, который я уже видела раньше, теперь выцвел, линии стали немного размытыми.
Джеймс недовольно застонал и оттолкнул руку Мигеля.
— Да, не раскрывай все мои тайны.
— Пффф, — Мигель отмахнулся от него и повернулся ко мне. — Хочешь узнать, как он сделал эту татуировку?
— Это чертовски смешно, — добавила Иса, закидывая руку на плечо Джеймса.
— Не слушай их, — взмолился Джеймс, его пальцы едва заметно коснулись моей руки, задержавшись чуть дольше, чем случайное прикосновение. — Они будут врать тебе напропалую. Они лжецы.
— Кстати, о вводном курсе по выемки хлеба… Первый день в Кулинарном институте Америки. Мы трое были самыми старыми студентами на потоке, — сказал Мигель, а Джеймс покачал головой.
— О нет, только не эта история.
— Это хорошая история! — возразил Мигель и наклонился ко мне. — В общем, на занятии нас вызывают к преподавателю, а мы все по локти в тесте, понимаешь?
— Я ненавижу эту историю, — простонал Джеймс, протягивая руку к лицу в отчаянии.
— Его спросили… Иса, что его спросили?
Она достала ещё один чипс из пакета.
— Его спросили, что он делает.
— Я просто следовал инструкции, — пробормотал Джеймс.
— И он говорит — при этом этому преподавателю, который, к слову, был жутко строгим: «А как вы думаете? Я его луплю». По локти в тесте. Мука на лице. Дрожжи рассыпаны по столу. Чем ты вообще тогда пользовался? Деревянной ложкой? Чистый хаос.
Иса захохотала.
— А преподаватель только посмотрел на него и сказал: «Венчик, ты должен пользоваться венчиком».