Я почувствовала, как кожа вспыхнула от — в общем-то, совершенно верного — предположения, а сердце бешено забилось в груди. Медленная улыбка скользнула по его чересчур кривым губам.
— Как сейчас, — промурлыкал он и поцеловал мои раскрасневшиеся щеки.
То, как он обращался со мной, было таким бережным, таким честным, что это было, если говорить откровенно, чертовски эротично.
Меня уже пытались очаровать раньше, конечно. Нельзя колесить по миру и не влюбиться хотя бы раз в красивого мужчину в Риме, в болтливого путешественника в Австралии, в шотландца с низким, рычащим голосом, в поэта в Испании. Но это было… другим.
Каждое прикосновение, каждый легкий скользящий по коже жест имел вес. Значение.
Будто я не просто девушка, которую целуют, а потом с теплотой вспоминают спустя десять лет. А та, кого будут целовать и через десять.
Через двадцать.
Но, конечно, этого не случилось. Не могло случиться. Я уже знала, чем всё это закончится.
Он поцеловал залом между моих бровей.
— О чем ты думаешь, Лимон?
Мои пальцы скользнули вниз по его груди и нырнули под футболку.
Я думала, что хочу вытащить себя из собственной головы. Хочу просто наслаждаться им, здесь и сейчас.
И еще я думала, какая же это эгоистичная мысль, зная всё, что я знаю. Зная, что у нас не может ничего выйти.
Я думала, как умна была моя тётя, когда установила это второе правило.
И как основательно я собиралась его нарушить.
Я провела пальцами по татуировке на его животе — маленькому бегущему кролику. На его коже пробежала волна мурашек.
— Сколько у тебя их? — вместо всего остального спросила я.
Он приподнял бровь.
— Десять. Хочешь найти их все?
В ответ я стянула с него футболку, и он отбросил её на пол кухни.
Я провела пальцами по татуировке на его бедре — косточка желаний.
— Две.
Инициалы на левой стороне торса.
— Три. Четыре, — добавила я, целуя пучок трав, связанные красной нитью на его левой руке.
На внутренней стороне другой руки — дорога, окруженная соснами.
— Пять.
Айван тихо усмехнулся, наблюдая, как я сползаю с кухонного стола и медленно увожу его в гостиную.
— Ты удивительно хороша в этом, — пробормотал он.
Я снова поцеловала его, прикусив его нижнюю губу.
— Я никогда не отступаю перед вызовом, — ответила я и развернула его, касаясь губами татуировки мясницкого ножа на его правой лопатке. — Шесть.
Седьмая была на правом предплечье — наполовину разрезанная редиска, рассыпающаяся на части.
Восьмая — маленькая, легко незаметная, на запястье: созвездие, складывающееся в знак Скорпиона. Ну конечно, он был Скорпионом.
— Всё сложнее, — поддразнил он.
— Правда? — протянула я.
Он осознал двусмысленность своих слов, громко рассмеялся и вдруг сам покраснел. Я потянула его по коридору, продолжая целовать, и толкнула на кровать, забираясь сверху. Он, несомненно, был чертовски возбужден от моей игры — и это мне ужасно нравилось.
Девятая татуировка пряталась чуть выше ключицы, прямо под его серповидным родимым пятном. Линия сердечного ритма. Когда я прикусила кожу там, он издал звук, будто терял остатки самообладания.
— Жаль, но десятую ты не найдешь, — пробормотал он.
Конечно, найду. Я всегда внимательно слушала.
Я мягко повернула его голову в сторону, почувствовала, как он задержал дыхание, и убрала волосы, завивавшиеся за его левым ухом. Коснулась губами крошечного венчика, спрятанного там.
— Десять, — прошептала я. — И что же мой приз?
Он нахмурил нос.
— Посудомоечная машина подойдет?
— Мне однажды сказали, что это самая важная роль на кухне, — ответила я.
— Он, возможно, никогда не добьется чего-то большего.
— О, Айван, — вздохнула я, взяв его лицо в ладони, — мне плевать. Мне нравишься ты.
И вот оно.
Правило тёти нарушено. Мой идеальный план разбит вдребезги.
Я знала, что Айван не останется посудомойщиком навсегда. Но даже если бы остался, это не имело бы значения. Посудомойщик, шеф, юрист, никто — неважно. Важно было то, что это он. Мужчина с глазами, как драгоценные камни, с кривоватой улыбкой и этим дурацким, но очаровательным подначиванием.
Его жемчужно-светлые глаза потемнели, стали бурей, штормом. Он резко обхватил меня за талию, переворачивая на простыни. Прижался ко мне, проводя ладонями по моим бедрам, скользя под юбку.
— Я сниму с тебя блузку, — сказал он, нащупывая пуговицы, расстегивая их одну за другой своими ловкими, длинными пальцами. Я хотела, чтобы они были совсем в другом месте. — Я буду целовать каждую часть тебя.