Но я не могла отвести взгляд от мальчика — с его ямочками на щеках и светлыми глазами.
— Моя младшая называла нас Тремя мушкетёрами, когда была маленькой, — сказала Вера, заметив, куда я смотрю. Голос её будто донёсся до меня через длинный тоннель. Она указала на фотографию красивой молодой женщины в свадебном платье рядом с тёмноволосым мужчиной. — Это Лили, — сказала она, а потом жестом показала на фото, где было лицо, которое я знала слишком хорошо.
Молодой мужчина с кривоватой, заразительной улыбкой, с бледными, яркими глазами и завитками рыжих волос, в цветастом фартуке, готовящий что-то у плиты, покрытой следами долгих лет использования. Рядом с ним стоял пожилой человек, ниже ростом, со сгорбленной спиной, в похожем фартуке, на котором было написано: Я не старый, я хорошо приправленный. Его глаза были такого же светлого серого оттенка.
Я смотрела на снимок с горьким восхищением.
— А это Айван, — продолжила Вера, — с моим покойным отцом. Айван очень его любил.
— Ох, — мой голос был крошечным.
Она улыбнулась.
— Он открывает ресторан в городе. Я так горжусь им. Но в последнее время он сильно переживает… Иногда мне кажется, что он делает это не потому, что любит, а из-за дедушки.
Я смотрела на фотографию человека, которого знала — Айвана с его кривоватой, заразительной улыбкой.
Снимок, должно быть, был сделан как раз перед его переездом в Нью-Йорк.
И вдруг что-то во мне щёлкнуло.
Из всех перемен, произошедших за эти семь лет, самой заметной была перемена в его глазах. На снимке в них читалась безудержная радость.
И я задумалась… в какой момент она исчезла?
— Может, ты когда-нибудь его встретишь, — добавила Вера, подмигнув. — Он очень красивый.
— Да, — согласилась я, а потом снова поблагодарила её за то, что она позволила мне поплакать у неё на плече.
С последним объятием я вышла и встретила своих друзей на улице.
— Тебе срочно нужно выпить, — объявили они почти одновременно.
Они даже не представляли, насколько.
34
Все слишком хорошо
Всю оставшуюся неделю я пыталась понять, как могла не заметить знаки.
Не то чтобы это было очевидно. Вспоминая теперь, Айван говорил, что Аналия была подругой его матери, но я никогда не спрашивала её имени. И если задуматься, было вполне логично, что моя тётя предложила пустующую квартиру ребёнку кого-то, кого знала. Не просто знала, а знала очень хорошо.
Сомневаюсь, что Айван знал об их истории так же, как и я не знала. Он бы точно упомянул об этом.
А знала ли квартира, кто такой Айван? Именно поэтому она свела нас вместе на этих пересечениях дорог?
Руки у меня были беспокойные, настолько, что я принесла на работу коробку с акварелью, а в обеденный перерыв сидела в Брайант-парке и рисовала людей вокруг. Когда вернулась в офис, пошла смывать краску с пальцев.
— Мне нравится, что ты снова рисуешь, — заметила Фиона в среду, когда мы расположились на зелёной траве парка, на одном из пледов из кабинета Дрю. Я как раз покрывала здание библиотеки Шварцмана золотыми и кремовыми оттенками в своём путеводителе по «Лучшим бесплатным туристическим местам».
— Жёлтые оттенки красивые, — добавила она.
— Почти лимонные, — согласилась Дрю, лёжа рядом с ней, закинув руки за голову. — Я давно хотела спросить, но… почему ты снова начала рисовать?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Просто снова взялась за кисти, — ответила я, окуная кисть в крышку от бутылки с водой и выбирая ржаво-оранжевый для окон здания. — И это делает меня счастливой.
Дрю задумчиво хмыкнула.
— Даже не помню, что делает счастливой меня…
— Книги, дорогая… Ой! — Фиона резко прижала ладонь к животу, нахмурившись.
Дрю тут же села.
— Всё нормально? Что-то не так?
Фиона отмахнулась.
— Всё в порядке, всё в порядке. Просто странное ощущение.
Я с сомнением на неё посмотрела.
— В смысле странное, как будто пора рожать?
— Мне ещё неделю до срока, — возразила Фиона, словно это могло что-то остановить. Но весь оставшийся день она вела себя обычно, и категорически отказывалась уходить в декрет раньше времени.
— Что, и сидеть дома, сходить с ума? Нет уж, спасибо.
Так что в четверг я взяла на работу платье, переоделась в кабинке туалета после смены, и мы с Дрю и Фионой вместе поймали такси до нового ресторана Джеймса. Это был мягкий запуск — приглашение только для своих, в честь открытия «гиацинта» (да, с маленькой буквы, витиеватым шрифтом).