Кто-то действительно любит тебя.
Моё сердце упало в пятки. Он говорил об этом раньше, но до это сих пор сотрясает каждую частичку меня.
— Ты действительно любишь меня? Не просто влюбился, а полюбил меня?
Майлз останавливается, поворачивая голову в мою сторону. Его черты лица смягчаются, когда он смотрит на меня, из его глаз уходит гнев. Он расслабляется. Хоть немного, ненадолго.
— Так сильно, что возможность потерять тебя пугает меня так же, как потерять дочь. Я так сильно люблю тебя, Эм. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я чувствую себя спокойно. Такое спокойствие схоже с ощущением сонливости посреди дня. Или спокойствие, когда ты знаешь, что ты в безопасности, а вокруг просто тихо. Ты заставляешь меня забыть о беспокойстве.
— Тогда почему ты не веришь мне, когда я говорю, что это была не моя мать?
Слёзы начинают литься из моих глаз, скатываясь по щекам. Майлз делает шаг вперед, намереваясь вытереть мои слезы, но я останавливаю его.
— Не трогай меня! Не сейчас.
— Но Эм… — он вздыхает. — Ты плачешь.
— Я знаю. Дай мне поплакать.
— Я не могу, — он касается собственного лица, прижимая пальцы к вискам. — Я не люблю слезы.
— Объясни мне, — требую я, — почему ты думаешь, что моя мать может совершить такой ужасный поступок? И не говори мне про очевидные смыслы, потому что для меня, Майлз, это бессмысленно.
Майлз садится на пол, избегая зрительного контакта со мной…
— Она причиняла тебе вред всю твою жизнь. Ты можешь не замечать этого, но она с первого дня сравнивала тебя с Милли. Хороший родитель так не делает. Ей не нравится видеть тебя счастливой. Всю жизнь она наказывала тебя за то, что ты была рядом, а после смерти Милли стало хуже. Я был там, Эмори. Я слышал, как она кричала на тебя, когда думала, что на вечеринках по случаю дня рождения никого не осталось. Я слышал, как она кричала на тебя, когда ты получала плохую оценку или отказывалась от работы моделью и ставила школу на первое место. Я всё это слышал. И я даю гарантию, Эмори, что она не очень хороший родитель. Она не любит тебя. Так что извини, если я верю в то, что она способна на ещё более ужасные вещи.
— Она любит меня, — утверждаю я, хотя мой голос звучит недостаточно уверенно. — Она никогда бы не причинила мне вреда.
Майлз на мгновение выглядывает, для того чтобы снова опустить взгляд на пол перед собой.
— Она уже причинила тебе боль, Эмори.
Нет, она моя мать. Она никогда бы… не причинила мне вреда намеренно.
— Она хочет для меня самого лучшего. Она хочет, чтобы у меня было что-то настоящее. Она ненавидит тебя, потому что знает, что наш брак фиктивный.
Он поднимает глаза и встречается со мной взглядом, несмотря на то что слезы все еще свободно текут.
— Мы женаты, Эм. Насколько реальными должны стать наши отношения, прежде чем тебя перестанет волновать то, что думает о нас твоя мать? Насколько реальнее должны стать твои шрамы, прежде чем ты поймешь, что она никогда не относилась к тебе так, как родитель должен относиться к своему ребенку?
— У-у меня нет никаких «шрамов».
— Они есть. Не физические, но она всю жизнь оскорбляла тебя морально, Эмори. Как ты думаешь, откуда взялась твоя привычка голодать? Не от модельного агентства, а от того, что эта женщина продолжала называть тебя толстой, хоть ты никогда не была такой. Как ты думаешь, почему ты ненавидишь, когда тебя сравнивают с кем-либо? Женщина, которая всегда сравнивала тебя с твоей сестрой-близняшкой и называла уродливой, несмотря на то что ты выглядела точно так же как Милли.
Почему мы обсуждаем это? Мы должны были обсуждать, почему Майлз думает, что моя мать сообщила о нем в CPS, а не её прошлые ошибки.
— Она моя мать, Майлз. Её мнение обо мне всегда будет иметь для меня значение. Она не виновата, что я принимаю всё слишком близко к сердцу.
Он поднимается с пола, сокращая расстояние между нами. Майлз кладет руки на мое лицо, окутывая его теплом. Я позволяю ему это.
— Да, именно поэтому ей вообще не следовало говорить такое. Тот, кто любит тебя, так не делает, — на этот раз его голос звучит нежно, он больше не кричит. — Возможно, я не лучший отец, Эм, но мысль о том, чтобы сделать с Брук то, что делает с тобой твоя мать, заставляет меня хотеть умереть. Я лучше сгнию в аду, чем когда-нибудь скажу своей дочери, что она недостаточно хороша или что ей нужно похудеть, чтобы другие люди любили её. Видеть только недостатки и указывать на них при первой возможности — это не любовь.