Я не думала об этих его словах сейчас, подъезжая к Вестфолкскому лесу, в костюме одного из младших помощников ловчего: зелёные бриджи, короткая бархатная курточка цвета молочного шоколада, шапочка с пером – поверх охотничьего костюма, один в один повторяющего костюм сьеры Мараны. Было неудобно в двойной мешковатой одежде, но никто и не обещал, что мне будет удобно. В седле я держалась куда увереннее, чем в первый день, но всё ещё далеко не так ловко, как эти аристократы.
Брук, тоже на лошади, подъехал бок о бок ко мне, заглянул в лицо. Правильные черты лица, чёрные глаза, густые ресницы, которые не скрывали даже очки, шелковистые волосы, собранные, как обычно, в короткий хвост – он был очень красив, куда красивее регента. Я снова вспомнила рваный влажный шёпот «Мара, Мара, Мара…» – и широко улыбнулась.
- Я не покончу с собой, не переживайте. Я выживу. И вернусь. Стану вашим ночным кошмаром, я вам обещаю.
- Кошмары мне никогда не снятся, Вердана. Удачи, – он похлопал меня по плечу и пустил своего коня галопом, а я – своего, трусцой. В противоположные стороны.
Глава 7. Королевская охота
На краю Вестфолкского леса, краснеющего кривобокими чахлыми осинами, меня ждал человек Брука, высокий и угрюмый мужчина с кинжалом на поясе и ружьём за спиной. Из ружья мне до этого стрелять не приходилось ни разу. После короткого, довольно скептического осмотра мужчина поправил выбившуюся из-под шапки прядь волос, накинул мне через голову бесформенную холщовую тунику, спереди доходящую до середины бедра, а сзади до колен, перевязал тонкой бечевой на талии. Без лишних слов сам повесил на плечо тяжелое, неудобное, не внушающее никакого доверия ружьё. Придержал поводья моего и без того смирного коня и коротко, пронзительно свистнул – от резкого звука натянутые до предела нервы были готовы и вовсе лопнуть. Из леса выехал ещё один мужчина, на этот раз – приземистый и полноватый, с кудрявыми тёмными волосами, лет сорока на вид. Хмуро кивнул мне, и мы тронулись: он впереди, и я следом, удивляясь, как это моя коняжка умудряется не спотыкаться о толстые узловатые корни деревьев, пересекавшие узкую тропинку. Минут через двадцать, когда я дважды чудом не выколола себе глаз острыми, стремительно теряющими пёстрое осеннее оперение ветками, мы выбрались на небольшую светлую поляну. Снизу и сверху, от земли и серебристого пасмурного неба тянуло холодом. Казалось, что за тёмными стволами прячутся неведомые хищники, пристально вглядывающиеся мне в спину.
- Моё имя Тук, – скороговоркой проговорил мужчина. – Смотри и запоминай. Тебя буду звать Лей, если понадобится. Сперва держись с остальными ловчими, в лица господам не смотри. Повторяй за остальными, если что – ты новенький. Сегодня охота идёт на кабанов и косулей.
Охотничий сезон в Эгрейне заканчивался обычно в октябре, а вокруг уже вовсю багровел ноябрь, но регент имел право на подобные нарушения. Со слов Брука я знала примерный регламент грядущего мероприятия. Честная компания – около пятидесяти человек господ, среди них несколько гостей из соседних Пимара и Дармарка, примерно в полтора раза больше сопровождающих слуг, все на лошадях – собиралась вместе у так называемых Северных ворот. Ворота действительно имели место быть, огромные, деревянные, по какой-то прихоти перенесённые на Вестфолкский тракт из одной разрушенной древней крепости. Навстречу гостям, по факту являвшимся хозяевами, торжественно выезжал главный ловчий, он же лесничий Вестфолка, торжественно подавал Его Величеству – в данном случае ещё только регенту – особенный рожок, вырезанный из бивня какого-то древнего вымершего зверя, и регент торжественно трубил, обозначая начало охоты. Традиционно охота была, конечно, псовая, псарня в королевском дворце имелась знатная, а эгрейнские гончие, поджарые, длинноухие, звонкоголосые, выносливые, ценились и далеко за пределами страны. Но сегодняшняя «тихая» охота стала исключением, псы подхватили какую-то редкую желудочную хворь, и было решено выходить без них.
Я росла среди людей, про которых принято было говорить, что они «как звери», и это были по-настоящему безжалостные и жестокие люди. Однако – вот странность – что у ворюг Борова, что у громил Пегого никогда не мучали животных без нужды, а живодёров отделывали порой похлеще иных паскудных бажбанов. Я видела несколько раз, как режут людей, но никогда при мне не убивали животных. И самым абсурдным образом это тревожило не меньше предстоящего знакомства с регентом и возможного разоблачения.