– Вот так, моя хорошая, – ласково прошептал он ей на ухо, пробуя его языком, и невеста не смогла сдержать жалобного стона. Его пальцы двигались между ее ног легко и быстро, размазывая мгновенно скопившуюся влагу по бархатистым складочкам.
Кроны деревьев зашевелились, между ветвями показались колкие звезды. Они разгорались все ярче, отталкивая мохнатые лапы дубов и заводя дивную песню на неизвестном языке. Все существо Ринайи откликалось на эту песню, она сама заиграла и зазвучала, не открывая рта: каждая нота натягивалась до предела, заостряясь под ослепительным блеском далеких светил, вонзаясь в пах крохотными копьями наслаждения… но демиург внезапно оборвал ласки.
Вытащив руки из-под одежды, он поставил маэвку на ноги и слегка встряхнул ее, отчего развязанные штаны невесты сами собой свалились вниз. Свежий ветерок скользнул по обнаженной коже бедер и ягодиц, приводя Ринайю в чувство. Она хотела было прикрыться, но не решилась, наткнувшись на взгляд демиурга. В недрах его глаз клубилась расплавленная, дрожащая рябью свинцовая тьма.
– Ложись, – вибрирующим, странно гулким и возбуждающим голосом приказал он, и девушка неуклюже плюхнулась животом на бревно. Не дожидаясь, пока она более-менее удобно устроится, он сам нашел для нее комфортную позицию, разместив ее вдоль гладкого, давно лишенного коры ствола. Перекинул одну ее ногу на другую сторону, чуть отодвигаясь и любуясь открывшимся перед ним видом.
Раскрытая, беззащитная поза вызвала у маэвки двойственные чувства, гремучую смесь из похоти и стыда. У Ринайи все завращалось перед глазами, но посреди кружащегося калейдоскопа красок и ощущений она четко различила одну составляющую: охотника, сидящего в трех шагах поодаль и по-прежнему спящего.
– Но Бран!.. – запротестовала она, превозмогая неповоротливость ставшего чужим языка и указывая на маэвца.
– Не проснется, – хрипло ответил демиург, устраиваясь у нее между ног и пододвигая таз невесты на себя. Оглаживая руками вздернутые полукружья белеющих в полутьме ягодиц, потом крепко сжимая их, еще больше раздвигая и вынуждая Ринайю приподнять попу наверх. – Никто из них не проснется, пока я не разрешу…
А вот и демиург из сна))
Визуал - невесты
РИНАЙЯ
ХАЗРЕЛЬ
ЭСМИНА
ЯРА
КЛОЯ
МАРА
СОЛЬГА
8
Утро началось неожиданно, резко, как прыжок из теплого кокона его дарующих наслаждение рук в неудобную, зябкую реальность, где с утра на лицо и волосы выпала роса. Вокруг зарождалась какая-то суета. В голосах маэвцев слышалось беспокойство.
«Неужто выродки подобрались к лагерю?», – эта мысль послужила толчком. Ринайя подскочила и села, опершись на руки.
Первым, кого она увидела, оказался Зувар. Тихо постанывая, он пробежал мимо спальников подружек прямиком за границу круга, чтобы скрыться в густых лещинных кустах.
Лежанки Мары и Сольги пустовали. Ринайя быстро огляделась и с облегчением выдохнула, когда убедилась, что подруги уже умылись, причесались и теперь сидели у костра.
– Тривия! – раздался с другой стороны лагеря встревоженный голос раненного Намжона. Стоящая рядом с ним Хазрель вдруг охнула и поднесла руки к лицу.
– А без меня не управитесь? – ворчливо крикнула травница, которая как раз получила из рук сидящего у костра Иагона кружку с горячим настоем.
– Нет, – скорбно ответил Намжон. – Кажись, дело серьезное…
У Ринайи засосало под ложечкой. Сбросив остатки сна, она подошла к впадине меж корней раскидистого ясеня, где устроилась на ночлег Яра.
Намжон сидел на корточках, держа бесчувственную (или бездыханную?!) брюнетку за руку и пытаясь нащупать пульс. Спальник, плащ, волосы и лицо маэвки покрывали мелкие капельки росы. Она выглядела спящей. Разве что кожа казалась скорее желтой, нежели белой, да от закрытых глаз по щекам расползались бледные синюшные круги. Намжон уронил Ярину руку и отрицательно покачал головой.