Невеста закусила губу и мотнула головой, прогоняя наваждение. Висок кололо крохотным кинжалом – Хазрель, оставив бойцов без внимания, буравила соплеменницу взглядом, будто пытаясь прочитать ее потаенные мысли. Ринайя не удержалась и нагло подмигнула врагине.
Если ей в противники выберут рыжеволосую, она не станет бить в половину силы.
Но травница не дала соперницам шанса схлестнуться. В первом поединке закономерно победил Тагар. Следующий, на который поднялись Брос и Трог, закончился ничьей – один из братьев завалил другого и приставил ему к шее изогнутый кинжал, но был тут же поддет чужим клинком в бок.
На третий раз вызвалась сама Хазрель. Она приблизилась к сидящей на земле Ринайе, двигаясь развязным танцующим шагом, и поманила ее кончиком меча. Та медленно встала, разминая натруженные за день мышцы, но Тривия, почуяв витающую между ними вражду, усадила ее обратно, избрав в соперницы крепкую Сольгу.
Сольге пришлось несладко: Хазрель сражалась яростно, почти наравне с парнями – не по силе, а по вкладываемой в удар злости. Но и подруга Ринайи оказалась не лыком шита. Недостаток злобы она компенсировала ловкостью. И в решающий момент обвела всех вокруг пальца – упав на колени, поднырнула под летящий навстречу меч, мигом перекувырнулась через голову и встала за спиной рыжухи, застав ту врасплох.
С Ринаей же пошел биться Тагар. Прежде он никогда не поддавался, но в этот раз друг будто намеренно сдерживался, давая девушке показать себя в лучшем свете. Это оказалось излишним – Ринайя с легкостью отбила все удары, хотя давно не держала меча в руках.
Странно… Несмотря на усталость, она все делала лучше, чем когда-либо. Острее видела и слышала, быстрее соображала, а тело реагировало на мысль стремительнее, чем она успевала созреть в мозгу. Одержав победу, она протянула упавшему навзничь Тагару руку и помогла ему подняться. Он похлопал ее по плечу, одобрительно улыбаясь. В его глазах она прочла удивленное восхищение…
Неужто правда не поддавался?
Визуализация Зувара
11
Из-за того, что тело Намжона теперь покоилось где-то в опаленной пожаром чаще, с ним не смогли толком проститься. Просто пробормотали все положенные молитвы, сидя у костра, и сожгли расшитый пояс парня, чудом сохранившийся у Тагара: они как-то махнулись – шапку на кушак – да так с тех пор и ходили. Каждый пытался вспомнить что-то хорошее о Намжоне: самые удачные вылазки в лес за добычей; то, как шел впереди отряда и всячески опекал девчонок; как принял удар выродка, закончившийся в итоге для него печально…
Да на том и покончили. Ринайя тоже хотела припомнить какую-нибудь деталь, но слова комом встали в горле. Об охотнике она печалилась больше, чем об Яре. Он, во всяком случае, вел себя достойно и никогда не строил козней за спиной.
– Мне не понравилось, как прошла тренировка, – пасмурно заявила Тривия после сходки. – Вы вялые. И недостаточно злые. Если нападут выродки, они порвут вас на ошметки.
Маэвцы молча воззрились на нее.
“Легко отчитывать других, когда сам ничего не делаешь», – подумала Ринайя. Возня с амулетами, гадания да раздача указаний – разве это сравнимо хоть с малой долей того, что остальные делали каждый день?
– Мы встретили одного перекидыща за весь поход… – проворчал Зувар. – Может, не так уж их и много в этих краях?
– И заплатили за встречу жизнью лучшего из наших охотников! Нам просто везло… Пока.
– Что значит “пока”? – не выдержала Хазрель. – Дальше будет хуже? Мы продолжим умирать?!
– Если не будете слушаться меня, то да, – непреклонно заявила травница. – Лес не прощает ошибок.
– Но мы ведь уже не в лесу, – пробормотала Мара, кутаясь в куртку. Ринайя взглянула на подругу с недоумением: прежде Маре и в голову не приходило ставить под сомнение авторитетность высказываний Тривии.
– На пустоши опасностей не меньше, поверь мне. И выродки – еще не самое худшее, – неожиданно мягким голосом ответила та. – Пей лечебный отвар, лапушка. Заварку не выбрасывай, ее мы нанесем на твою лодыжку.
– Хорошо, – послушно согласилась та и отпила густое бурое варево, умудрившись почти не скривиться при этом.
Закат отбрасывал последние отблески на верхушки каменных холмов, подсвечивая грубые камни в нежные розовые оттенки. Ринайя то и дело поднимала глаза вверх, любуясь непривычным зрелищем: в лесу нечасто удавалось видеть такое. Ветер к вечеру почти стих – лишь тоненько подвывал в далеких гранитных расщелинах, навевая мысли о чем-то далеком, печальном. Она снова задумалась и поняла, что думает в этот момент не столько о красоте и величии момента, сколько о демиурге.