Сколько продолжалась эта пытка отчаянием? Посчитать было невозможно: секунды складывались в минуты, а минуты, казалось, были целыми часами, создавая за собой ощущение вечного заточения. Горло болело, как будто гортань все терли и терли изнутри наждачкой, а еще недавно прекрасные глаза, всегда аккуратно накрашенные и наивно-огромные, сейчас опухли и покраснели, не желая открываться до конца. Сеточки раздраженных капиляров, казалось пронизывали глаза миллионом сеточек, расходять красными опухшими веками по лицу, перемешиваясь с такой же сеточкой смазанных теней и туши. Аккуратный носик сейчас напоминал скорее картошку, руки тряслись, а нога, пульсирующая от боли, так и вовсе уже была синей от появившихся синяков, перечеркнутых красными полосами кровавого мяса, оставленными от браслетки. Вечность протекала долго и мучительно. в тишине то были слышны звуки тихих всхлипов, то болезненные завывания, рвущие душу на тысячи осколков, то вообще тишину комнаты рассчитывали лишь удары сердца. Отдающиеся в ушах у Насти, как колокол, отсчитывающий часы до последней ее секунды. За окном давно начало темнеть, а солнечные лучики, весь день дразнившие ее своей непренужденностью и свободой давно сменились на хмурые тучи и сучащие по стеклу капли дождя, пытавшиеся пробиться сквозь непреодолимую для них преграду стекла. Сон, пытавшийся накрыть прислонившуюся к ботарее в попытке согреться девушку, то подступал с новой силой, то, отогнанный тихим скрипом или каким то другим звуком, все растворялся в шуме дождя за окном. Так и было бы дальше, если бы окно не осветил тусклый свет, все нарастающий с каждой минутой и прогоняющий остатки и без того слабого сна, и звук двигателя не разрезал монотонное постукивание дождя, прогоняя то спокойное наваждение, которое приносило хоть каплю покоя в опустевшую и изнеможденную психику Насти. Паника, накатившая с новой силой, тут же подстегнула бешенно заколотившееся сердце, разгоняя его до предельных скоростей и заставляя вопреки любому здравому смыслу выглянуть в окно. И она выглянула, чтобы увидеть картину, которая сразу расставила все по своим местам, пронося каждую секунду вчерашнего вечера перед глазами. У калитки припарковался старенький "Porsche", который никогда и ни с чем нельзя было перепутать. А из приоткывшейся двери вышел Максим, хоть и одетый в непривычно странную спецовку и без привычной укладки. И вместе с подкосившимися ногами и неосознанно рухнувшим на пол телом, рухнули и все надежды, что это страшный сон или недоразумение, что ее будут искать и, возможно, кто-то все-таки придет ей на помощь. И, вместе с тихими шагами, разносящимися уже по коридору, опатия все больше и больше сменяла отчаяние, затапливая пониманием неизбежности. Шаги смолкли, Настя подняла взгляд с лежащих на полу опущенных рук, таких бледных и тонких по сравнению со всем вокруг, и столкнулась с холодными колючими глазами своего бывшего начальника, стоящего на пороге комнаты с чемоданом в руках.