- Все пони настоящие, даже те, которые волшебные. - Строго отвечает она и добавляет: - Ты видела Мимми Лиссу?
Эта загадочная Лисса детский блогер, и моя дочь ее обожает. Она мечтает, чтобы я когда-нибудь встретилась с ней в Москве. И впрямь, что стоит найти среди десяти миллионов людей одну девчонку с камерой вместо руки.
- Нет, милая. На этой неделе тоже нет. – Слышу ее горестный вздох и стараюсь вспомнить хоть что-то интересное: - зато я видела дом Аниты Цой. Там красиво как в замке. Я вышлю тебе статью.
- Я не знаю, кто такая эта Анита.
Если честно, я тоже до недавнего времени не знала.
- Чем тебе интересна эта Мимми?
- Она с мамой готовит. Им весело, они все время смеются, - тихо шепчет Саша. Каждое слово –удар по голове. И смысл их еще долго будет эхом доходить до сознания.
Им весело.
А нам нет.
Потому что за заботой и попытками устроить семье нормальную жизнь, я потерялась.
- Мам, ты когда приедешь домой?
Отнимаю телефон от лица, чтобы Саша не слышала мои всхлипы.
- Мам, скоро утренник.
- Я помню. Я заказала тебе платья, они вот-вот придут, и вы с бабушкой примерите и выберете самое лучшее.
- Ты приедешь на утренник? – дети невероятно прямолинейны. И от этой их простоты не спрятаться за вежливым шаблоном.
- Я очень хочу, милая. – Это правда.
- Так приедешь?
- Я постараюсь. – А вот это уже вранье. И я совсем свихнулась, раз позволяю себе подобное.
- Правда? Мамочка, это так хорошо! Я завтра скажу Римме Георгиевне, что моя мама приедет. Она поставит тебе стул, чтобы ты сидела лучше всех и видела меня. В новом платье, да, мама?
- Шунь, но ведь родителей не пускают на утренники. Ты же помнишь. Только фотографа.
Целую секунду Саша молчит. Кажется, я даже отсюда слышу, как крутятся в ее голове крохотные шестеренки. Ей нужно совсем немного, чтобы переварить сказанное мною и все понять.
Она кричит так громко, что я почти глохну!
- Ты не приедешь!
- Солнышко, дай трубку бабушке, - мой голос срывается. Я больше не могу.
- Я не люблю бабушку! Я люблю только тебя! А ты не приезжаешь! Ты ничего не делаешь, только врешь, мама! И больше ничего!
Она плачет так горько, так надрывно, что совсем не слышит, что я плачу вместе с ней.
Сидя на полу, утыкаюсь лицом в матрас и стараюсь хоть как-то заглушить собственные рыдания. Кровать трясется в такт со мной. На ней старый «хозяйский» плед, пропитанный ароматом чужой забытой жизнью. И этот запах, эта смесь духов, крема для обуви и котлет плотно оседает на легких. И, кажется, что ее не выветрить никогда.
Ни из квартиры. Ни из памяти.
Я не замечаю, как дочь зашвыряет телефон на диван, и как его поднимает моя мама.
Несколько минут мы обе молчим – она дает мне время успокоиться. Не утешает, не говорит ободряющих слов, просто не трогает. И это сейчас гораздо ценнее.
- Если ты думаешь, что я пытаю Александру, уверяю тебя, это не так.
Улыбаюсь. На зареванном красном лице такая улыбка выглядит зловеще. Но я одна, могу не стараться быть красивой.
- Мам, спасибо.
- Дочь, пожалуйста. Кстати, у Сашки проблемы с чтением. Все понимает, а потом смотрит бараном и ни звука.
- Надо дать по жопе за такие фокусы, - это звучит как шутка. Мама на нас даже голос не повышает.
- Надо было начать с тебя лет двадцать назад, так что момент упущен.
Я больше не плачу. Слушаю ее и тихонько глажу рукой телефон, будто это мамина щека.
- Мамуль, там я с платьями заказала тебе шаль, она под пуховик подойдет, ты возьми.
- И зачем на меня тратить?
- Потому что я вас люблю и хочу баловать. А когда получу премию, так вообще, закажу вам икру, торт и мраморную говядину! Поняла?
-Ой дурко! Зачем мне твой мрамор? Лучше купим домашних курей десяток, я их разделаю и фаршик перекручу, а спинки на бульон – красота?
-Красота, - соглашаюсь я, полностью игнорируя, что никакой премии мне не светит. Грымза вычеркнула меня из списка и пригрозила увольнением, если я снова заведу этот разговор.
- Мам, - шепчу я сбившимся, хриплым голосом, - спасибо тебе.
- Ой, все.
- Нет, правда, спасибо. Без тебя…я не знаю, как бы вообще все это вывезла.
- Ир, не ерунди. И не заказывай мне больше ничего, мне это и выгуливать негде, лучше вот, на себя с Сашкой.
- Я по вам так скучаю, - чувствую, что снова могу расплакаться, но мама мне не дает:
- Пойду наследницу из ванной вылавливать. Заперлась там и сидит без света. В кого такой характер? Ты у меня была совсем другой.
Мы обе знаем, в кого и обе стараемся не говорить об этом. Даже не думать, потому что любая мысль осязаема.
Я тихо нажимаю отбой и откидываю голову на кровать. Покрывало неприятно колет щеку. Если бы у меня были деньги, я бы купила новое: мягкое и не вонючее.