Лучи солнца падают на его фигуру так, что он становится похожим на какого-то языческого бога. Человек просто надевает запонки, а я уже согласна организовать ему собственный культ…
- Планы изменились, котенок, я должен уехать. Собирайся.
Киваю.
- Я помыла голову, и не могу сейчас выйти. Если ты торопишься, езжай, а я потом на такси.
Егор оценивающе смотрит на меня. Под полотенцем мокрые волосы, все честно. Но это только наполовину правда. Потому что настоящая причина в том, что я не хочу оставаться с ним наедине и ехать на одной машине.
Но он не спешит уйти. Подходит вплотную, кладет одну руку мне на бедро, другой притягивает к себе и целует. Медленно, неторопливо, будто слизывает с торта сливки. Проходится языком по контуру губ и осторожно вторгается в рот. Это ленивый поцелуй. Собственнический.
Нельзя так целовать, если ты собираешься уйти к другой!
Оторвавшись от меня, Егор поглаживает пальцами мои волосы, будто дает себе время успокоиться. Его взгляд шальной, почти пьяный.
Нельзя смотреть так на женщину, когда уходишь к другой!
Я таю от этой нежности, забываю обо всем и потому не слышу его вопрос:
- Так сколько?
- Чего сколько?
- Сколько я тебе должен? За сегодня и за месяц вперед?
Боль бывает не только физическая, я это знаю. И потому не падаю больше, как бы меня не били, продолжаю стоять.
Действительно, что я себе выдумала? Размечталась, как какая-то дура. Вообразила, что кому-то может быть дело до меня, а тут обычная сделка. Главное, чтобы с выгодой для обеих сторон.
Егор повторяет свой вопрос.
Жму плечами. Во рту до сих пор горечь разочарования, но он здесь не при чем. Это все я, я одна виновата:
- Не знаю. Удиви меня…
Просто Егор
Если Женя призналась мне в любви, значит дело дрянь.
И бутылка шампанского ситуацию никак не смягчает, а наоборот.
По дороге к ней моя секретарь заказала любимые Женины эклеры и нелюбимый суп. Не представляю, в каком состоянии застану ее и на всякий случай готовлюсь и к празднику, и к истерике.
На подъезде к дому случайно встречаю курьера и забираю у него пакеты. Точнее меняю их на щедрые чаевые. Добраться за город по такому снегу – талант.
Во дворе меня обгавкивает Данте – безродная псина, которую Женя подобрала и приютила. Собаке реально повезло: променять картонку в подъезде на собственный дворец, где тебя разве что под хвост не целуют.
- Данте, отвали, - пытаюсь увернуться от ее навязчивых облизываний.
Она не слушается и продолжает ластиться. Размером с коня, а мозги горошинкой, зато добрая и готова любить весь мир. Прямо как хозяйка.
- Я пришел, - на пороге никого.
Вокруг подозрительно тихо, только мигающие гирлянды намекают, что тут еще теплится жизнь. Но сейчас их свет выглядит не радостно, а зловеще.
Стягиваю ботинки и пальто, беру пакеты и иду в кухню, где и застаю Женю и Алису.
- У нас проблема, - Евгения поднимает на меня бездонные, полные скорби глаза.
- У нас проблема, - мрачно повторяет ее дочь, - мы не можем открыть шампанское.
Беру из рук Жени бутылку Боланже. Холодное. Видимо, истерика длится давно, иначе бы оно не успело охладиться.
- Лиска, ты и не смогла открыть?
- Мне одинадцать, Егор, по закону я даже вслух говорить о шампанском не могу. Кстати, еды нет, зато есть очень грустная мать.
- Мать это я, - протягивает руку Женя. Я больше не вижу ее лица, она опустила его на стол и прикрыла копной кудряшек. Но догадываюсь, что там меня не ждет ничего хорошего.
- А куда делся Георгий, - спрашиваю я скорее у Алисы.
- Он Григорий, - стонет из под стола Женя.
Ну конечно. На этот раз Григорий. Георгий был раньше. Когда именно я и не вспомню, второй по счету талант моей Жени – находить себе в партнеры худших представителей мужского рода.
Первый же талант заключался в том, что она воспитала такую чудесную, понимающую, умную дочь.
Хотя, гладя на нее и на Женю, я все чаще думаю, что девочка выросла такой не благодаря, а вопреки.
- Алис, так что с ним, - шепчу, пока ищу чистую тарелку под эклеры. Ненавижу есть из пластиковой посуды.
Не нахожу ничего подходящего. Все грязное, кухня заставлена хламом, в винных бокалах следы заварки и молока. Кажется, ситуация еще хуже чем я думал.
- Он как Калсон, Егор, - вздыхает Алиса, - улетел, но обещал вернуться.
- Знаешь, на Георгия уже насрать…
- Он Григорий! – стонет Женя.
- Угу, на него тоже. Любимые мои женщины, вы как кухню до такого состояния довели?