Пара тупых диалогов там, ещё пара — здесь и постоянные игры в гляделки с часами в аудиториях. Преподы особо его не трогали, только хмыкали и отмечали, что рады новому ученику, просили не зевать на уроках и вливаться в новый коллектив как можно скорее. Ведь социализация — это так увлекательно!
В конце учебного дня, минут через пятнадцать после звонка, проявила себя мать.
— Как первый день? — вместо приветствия. Николас подавил раздражённый вздох, порадовался, что уже отошёл подальше от школы и закурил, старательно прикрывая свободной рукой микрофон наушников от чирканья зажигалки.
— Всё нормально. Не хамил учителям и не устраивал драк, если ты об этом. Привет, мам.
— Ой, — недовольно произнесла женщина. — Перестань. Отложи свой вечный сарказм для друзей.
“А они у меня есть?” — лениво спросил про себя парень.
— Хорошо. У меня всё отлично, спасибо, что подобрали нормальные предметы. Вещи буду разбирать, завтра-послезавтра вышлю список с нужным. Тут есть диван, так что спать есть где и делать домашку — тоже.
— Рада за тебя. Хорошо, я позвоню тебе ещё вечером.
“Не делай вид, что тебе не всё равно. Почему бы тебе просто не забыть о моём существовании?” — осталось несказанным.
Возвращаться в совершенно пустой дом без еды, к обществу коробок, было не привычно. Он опять закурил — уже гораздо увереннее, чем в прошлый раз. Рассчитывал превратить это в некий ритуал. Визиты учителей не светили, одноклассников тоже — разве что заставят делать вместе какой проект, но Ник надеялся, в таком случае, либо проводить время в школьной библиотеке, либо набиваться к теоретическому партнёру домой. Пускать кого-то в свою — надо же — обитель не хотелось, раз такая возможность есть.
Взбежал на второй этаж, закидывая в комнату рюкзак и отправился вниз продолжать разбирать вещи. Занятие весёлым назвать было нельзя никак, но музыка спасала. Так он и бродил от одного угла к другому, перекладывая, вытаскивая и тихо радуясь, что никто не жужжит над ухом. Серым дом с действительно серыми стенами, сплошная прагматичность в дизайне. Пусть кухня и выглядела эстетично, перетекала в пустое пространство, призванное, наверное, быть гостиной, но ей оно никогда не станет.
Изредка он прерывался, чтобы залезть в телефон, найти ноль входящих сообщений, полистать ленту новостей и принимался за дело заново.
Утомляло. Всё это напоминало его жизнь как таковую — не самую интересную, монотонную и паршивую. Одиночество, как оно есть. Призвание, что ли?
— Да он шизик, точно вам говорю! — возмущался молодой парень, парящий прямо за его спиной в позе лотоса. — Сколько он уже так бродит? Час? Два?
— Три часа и пятнадцать минут, — отозвался мужчина с худым лицом. — Прекращай уже ныть.
Парень застонал, с силой проводя ладонями по лицу. Для него такой образ жизни был слишком отвратительным. Желтоглазый, поджарый, разодетый то ли в тряпки, то ли просто в порванную местами одежду — от него дышало непонятным ощущением, явно этому смертному не доступным.
— Хорошо, у меня есть план! — хлопнул он в ладоши, вскидывая голову. — Пойду в его школу, прикинусь кем-нибудь, затащу на ближайшую вечеринку и опозорю как следует! Может поймёт, что быть овощем — хреновая идея.
— Тебе действительно хочется выбираться и контактировать с этими букашками? — презрительно фыркнула девочка с разноцветными глазами, накручивая на палец чёрный локон волос с правой стороны головы. Соседняя была белой — любая палата в больнице позавидует. — Ты странный, Праздность, я не устану тебе это повторять.
— А ты мне предлагаешь с нечистью тусить? — он фыркнул, стащив с короткого, взлохмаченного ёжика русых, выгоревших волос солнцезащитные очки и, спустив их на нос, произнёс — Не дождёшься! Да ладно вам ребят, давайте! Смертные классные!
— Они не умеют веселиться, — вставил своё слово синеглазый.
— Гнев, твоё веселье — это читать книжки у камина и пить винцо эдак тысячелетней выдержки. — сморщился Праздность. — Это не круто, понимаешь? Чувак, на дворе грёбанный двадцать первый век, и это только по летоисчислениям смертных! Да и вино давно вышло из моды.